На секретной службе

– Изюма, – глухо поправил Макс.

– Не понял?

– Фунт изюма, а не фунт лиха.

– Ох, не нравишься ты мне, парень, – произнес Штейн, качая головой. – Тебе сейчас не об изюме думать надо. Тебе нужно думать о том, как исправлять свою ошибку. Или ты полагаешь, что тебе все сойдет с рук?

Сердце Макса сжалось.

– Вы о вчерашнем дне? – спросил он.

– Да уж не о том четверге, который после дождичка. – Радуясь собственному остроумию, Штейн отрывисто захохотал.

– Я хочу объяснить…

– Все и так ясно, парень. Ты бросил напарницу, как трусливый кролик!

– Как заяц, – машинально поправил Макс.

– Если уж вдаваться в зоологию, то по мне ты просто скунс, вонючий скунс без стыда и совести.

– И все же позвольте объяснить…

– Кэт мне все рассказала. Сомневаюсь, что ты можешь сказать что-то в свое оправдание.

– Смогу.

– Попробуй, – буркнул Штейн. – Только очень постарайся, чтобы я тебе поверил. От этого зависит твое будущее, парень.

Сбивчивый рассказ Макса он слушал вполуха. О том, что агента опознала танцовщица из казино, он узнал еще вчера из уст Катерины. После ее звонка пришлось на ходу менять план операции, выбирая наименьшее из двух зол, как говорят русские, у которых вечно все через пень-колоду. Американцы предпочитают выбирать наибольшее из двух благ.

Вот и сейчас Штейн занимался этим. Заботился о своем благе. Ход его мыслей был прост, как мычание.

Дешевая проститутка с королевским именем Марго представляла собой угрозу, поскольку могла опознать Максима Кривченко, а тот сломался бы на первом же допросе. Вот почему Катерине пришлось потратить пулю не на Бондаря, а на опасную свидетельницу. Но Кривченко слишком труслив, чтобы полагаться на него в дальнейшем. Иметь его за спиной все равно что сидеть на пороховой бочке. Пора избавляться от него. Заодно с этим московским Бондом.

– Закончил? – спросил Штейн, поднимая взгляд на умолкшего Макса. – Что ж, звучит довольно убедительно. – Он понятия не имел, насколько убедительны были оправдания Макса, но это не имело значения. – Тем не менее промах остается промахом, парень.

– Я готов исправить свою ошибку, – быстро сказал Макс, так и не решившийся присесть без разрешения хозяина кабинета.

– Ошибку исправила твоя напарница, – проворчал Штейн. – Пристрелила твою знакомую в туалете, рискуя быть схваченной на месте преступления. Ты подверг ее неоправданному риску. Ты всех нас подверг неоправданному риску, парень.

– Я счастлив, что все обошлось.

– Обошлось? А вдруг шлюшка успела запомнить номер твоего автомобиля и шепнуть его Бондарю?

Задав этот вопрос, Штейн уставился на провинившегося агента тем взглядом, который принято называть пылающим от гнева. На самом деле он испытывал холодное спокойствие. Раз уж произошла осечка, то теперь необходимо произвести новый выстрел и убить одновременно двух медведей, то есть зайцев. Убить и поделить их шкуры. Медвежьи или заячьи?

Так и не найдя ответа на собственный вопрос, Штейн сказал:

– Ладно, поскольку ты готов искупить вину, я дам тебе этот шанс. Сразу после нашего разговора позвонишь Евгению Бондарю и скажешь, что с тебя довольно…

– С меня довольно, – эхом отозвался Макс, после чего насторожился. – В смысле?

– Ты выходишь из игры, потому что ненавидишь нас, американцев.

– Но это не так! Я отношусь к вам с огромным уважением.

Господи, до чего же тупы эти братья-славяне! Вздохнув, Штейн терпеливо пояснил:

– Это будет блеф, обман. Ты только притворишься, будто намереваешься выдать всех, кого знаешь.

– Зачем? – спросил Макс.

– Чтобы москвич клюнул на нашу приманку. И тогда он узнает, почем фунт изюма.

– Лиха.

– Я и говорю: лиха, – отмахнулся Штейн. – Что за идиотская манера перебивать?

– Я не перебиваю, – сказал Макс, – я просто…

– Вот и не перебивай, а лучше слушай меня внимательно. Итак, ты назначишь москвичу встречу, оговорив, что она должна состояться непременно в автомобиле. В его или в твоем, это не имеет значения.

– Почему именно в автомобиле?

– Потому что ты боишься за свою шкуру, парень, – с видимым наслаждением произнес Штейн. – Вздрагиваешь от каждого шороха, пугаешься собственной тени. А в машине тебе спокойней.

– Угу, – неуверенно согласился Макс, который очень сомневался в том, что будет чувствовать себя спокойно, оставшись с глазу на глаз с офицером ФСБ. – И что дальше? Бонд… То есть Бондарь выслушает меня, наденет на меня наручники и отвезет куда следует. Или попросту утопит в море.

– А твой верный пневматический пистолет на что? – ободряюще улыбнулся Штейн. – Вот, кстати, он. – На стол легла злополучная разборная трубка, с которой для Макса началась беспросветная полоса неудач. – А это противоядие. – Рядом с трубкой появилась ампула. Внешне она ничем не отличалась от тех, которыми Макс пользовался при ликвидации братьев Пинчуков. Только на этот раз ампула содержала в себе не нитрат амила, а раствор димедрола. – Атропин у тебя остался, – сказал Штейн. – Синильная кислота тоже. Так что действуй… – Он не удержался от шутливого напутствия: – Действуй, наш русский Рэмбо.

– Украинский, – пробормотал Макс, не решаясь прикоснуться к лежащим на столе предметам.