На сем стою

Возможности для восстановления стен еще более ограничивались тем, что независимо от Лютера появились соперничающие формы протестантизма, а именно цвинглианство и анабаптизм. Они были бегемотом и левиафаном Лютера. Затем религиозный фермент соединился с широким социальным взрывом, когда забурлили великие воды крестьянской войны. Результатом этого было немедленное ограничение сферы деятельности Лютера и ослабление его веры в человечество.

В целом новые движения возникли самостоятельно, но нельзя сказать, что недавние волнения в Виттенберге не сыграли здесь никакой роли. Изгнанный из Саксонии, Карлштадт отправился в города юга Германии. Вскоре после этого Лютер получил письмо от служителей Страсбурга: "Карлштадт еще не убедил нас, но многие из доводов его достаточно весомы. Мы встревожены, поскольку вы изгнали своего старого коллегу с такой безжалостностью. В Базеле и Цюрихе многие соглашаются с ним". "Из Вечери Господней, символа любви, восстают подобные ненавистники".

В Базеле проживал Эразм, он одновременно отрекался от тех выводов, которые делались из его гипотез нетерпеливыми учениками, и поощрял их. Он не допускал того, что, поскольку плоть Христова в таинстве не пользует нимало, это означает, что она там не присутствует. В то же время в частной беседе Эразм признался своему другу, что если бы не авторитет Церкви, он согласился бы с носителями новых идей.

Соперники: Цвингли и анабаптисты

Цюрих стал местом возникновения новой разновидности Реформации. Ее будут противопоставлять реформации виттенбергской и называть реформированной. Во главе нового движения стоял Ульрих Цвингли. Он получил гуманитарное образование, а будучи католическим священником, разделил свой дом на две половины - на первом этаже помещался пасторат, а на втором - библиотека классики. После появления Нового Завета Эразма Цвингли выучил наизусть послания на греческом языке, и это дало ему основание утверждать, что Лютер оказался неспособным растолковать ему Павла. При этом особое внимание Цвингли привлек текст из писаний Павла:

"Буква убивает, а дух животворит". К нему он присовокупил слова из Евангелия от Иоанна: "Дух животворит, плоть не пользует ни мало". Плоть воспринималась Цвингли в платоновском значении тела, в то время как Лютер понимал ее в еврейском смысле недоброго сердца, которое может быть физическим, а может быть и нет. Из своего пренебрежения телом Цвингли сделал типичный вывод: искусство и музыка неуместны в роли инструментов содействия религии - и это несмотря на то, что сам он был искусным музыкантом и играл на шести инструментах! Следующий его шаг был совершенно логичен: Цвингли отверг реальное присутствие в таинстве, которое было низведено до воспоминовения смерти Христа, подобно тому как Пасха была праздником воспоминания об избавлении Израиля из Египта. Когда Лютер напомнил о словах: "Сие есть Тело Мое", Цвингли парировал этот довод тем, что в арамейском языке, на котором говорил Христос, опущен связующий глагол, поэтому он сказал просто: "это - Мое Тело". (В греческом оригинале Евангелия от Луки далее следует стих: "Сие есть чаша нового завета"). И в этом предложении с полным правом слово "есть" можно заменить глаголом "знаменует". Лютер сразу же уловил схожесть между теми взглядами, которые высказывал Цвингли, и точкой зрения Карлштадта (с которым тот не был связан), а также воззрениями Эразма, на которых Цвингли сформировался. Он обратил к Цвингли тот же упрек, что и к Эразму - мол, он не принимает религию всерьез. "Откуда ему ведомо,- возражал Цвингли, - неужели он способен читать тайны нашего сердца?"

Поразило Лютера во взглядах Цвингли и схожесть с Мюнце-ром - будучи человеком политического склада ума, Цвингли вовсе не страшился использования меча. Он всегда был швейцарским патриотом. В переводе 22-го псалма он цитировал второй стих следующим образом: "Он покоит меня на альпийских лугах". Но не мог он там отыскать вод тихих. Религиозные разногласия грозили расколоть его любимую конфедерацию. Ибо католики склонялись к традиционному врагу Швейцарии - дому Габсбургов. Фердинанд Австрийский с готовностью созвал Баденскую ассамблею, чтобы обсудить теорию Цвингли о таинствах. Это был его "Вормсский сейм", и результат его убедил Цвингли в том, что в Швейцарии можно спасти Евангелие и сохранить конфедерацию лишь в том случае, если союзу католиков с Австрией противопоставить союз евангеликалов с лютеранами Германии, будучи готовым при этом использовать меч, если возникнет такая необходимость. Но сама идея военного союза для защиты Евангелия напоминала Лютеру о Томасе Мюнцере.