На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима

Однажды увидела Нарцисса говорливая нимфа Эхо, она с первого взгляда полюбила юного охотника. Тихо пошла она следом за юношей. Чем дальше шла Эхо за Нарциссом, тем сильнее разгоралась, как пламя, ее любовь. Сколько раз хотела нимфа подойти к Нарциссу, сказать ему ласковое слово, обратиться с нежной мольбой! Но не могла она произнести ни слова^[53].

Нарцисс почувствовал, что кто-то крадется за ним.

— Кто здесь? — крикнул он.

— Здесь! — ответила Эхо.

— Иди сюда! — сказал Нарцисс.

— Сюда! — позвала нимфа.

Осмотрелся юноша по сторонам и увидел, что никого нет.

— Зачем бежишь от меня? — спросил Нарцисс и те же слова услышал в ответ.

Ни на один голос не откликалась Эхо так охотно. Она вышла из леса и подбежала к Нарциссу. Но тот отвернулся и пошел прочь.

— Скорее умру, чем подружусь с тобой! — воскликнул гордый Нарцисс.

— Подружусь с тобой! — крикнула Эхо, но сама испугалась своих слов, от стыда закрыла лицо руками и убежала в лес.

Никогда не встречала она больше Нарцисса. Эхо так горевала, что не хотела никого видеть, стала прятаться в пещерах. От тоски стала Эхо чахнуть и таять, пока от нее не остался один только голос. Его и сейчас можно слышать в горах.

В глухом лесу был чистый светлый источник. Ни пастух, ни горные козы, ни звери не подходили к нему. Ни одна птица не спускалась к воде. Ни одна упавшая ветка не помутила его зеркальную гладь.

Сюда и пришел Нарцисс после охоты, утомленный ходьбой и зноем. Желая утолить жажду, Нарцисс наклонился над источником и вдруг увидел себя в воде.

Вот когда проснулась в нем долго дремавшая любовь! Он влюбился в свое отражение!

Как статуя из паросского мрамора, неподвижно распростерся Нарцисс над источником, любуясь собой, удивляясь себе. Смотрит он на своего двойника, на глаза, сверкающие, словно звезды, на роскошные кудри, на щеки, еще не покрытые пухом, на алые губы, на белую шею. Смотрит и насмотреться не может. Не хочет он ни есть, ни пить, не в силах глаз оторвать от источника.

Иссушила его любовь к самому себе. Как исчезает утренняя роса под лучами солнца, как тает от пламени желтый воск, так постепенно угасал Нарцисс, глядясь в свое отражение. Смерть прекратила его страдания.

Когда собрались печальные наяды хоронить Нарцисса, они не нашли его тела. Вместо него на берегу рос гордый цветок с белыми лепестками.

Высокомерная Ниоба

Дочь Тантала Ниоба гордилась своей красотой, своим мужем — фиванским царем Амфионом, обширными владениями, знатным происхождением. Но больше всего она гордилась своими детьми: у нее было семь сыновей и семь дочерей. Самой счастливой матерью на свете считала себя Ниоба.

Однажды в городе Фивы женщины молились и воскуряли благовония в честь богини Латоны. В это время появилась Ниоба, в расшитой золотом фригийской одежде, окруженная блестящей и многочисленной свитой. Волнистые волосы ее были распущены и спадали на плечи и спину.

Встряхнув прекрасной своей головой, она остановилась, высоко подняв голову, обвела всех высокомерным взглядом и сказала:

— Что за безумие поклоняться богам, которых никто никогда не видел? Разве не богиня наяву перед вами? Разве я чем-нибудь хуже богини Латоны? Мой отец — Тантал, который пировал вместе с богами. Один мой дед — великий Атлант, который держит на своих плечах небесный свод. Другой мой дед — громовержец Юпитер. Меня боятся народы Фригии. Мне подвластны семивратные Фивы. Да и красотой своей я не уступаю богине. У Латоны всего двое детей, а у меня в семь раз больше!

Услышала все это Латона и рассказала детям своим Диане и Аполлону, как хвалится Ниоба своей семьей и как поносит она их семью. Разгневались дети Латоны, опустились Диана и Аполлон на землю и стали метать смертоносные стрелы в детей Ниобы.

Первые стрелы поразили старших сыновей, упражнявшихся в верховой езде. Затем погибли два средних брата, пронзенные одной стрелой. Когда погиб младший из семи сыновей, муж Ниобы Амфион, не в силах вынести несчастье, пронзил мечом свою грудь.

— Радуйся, жестокая Латона! — рыдала Ниоба. Насыть свою душу моим материнским горем! Оплакав трупы семерых сыновей, я сама семь раз умерла! Торжествуй, бессердечная победительница! Но разве ты победила меня? У меня, у несчастной, и сейчас, после стольких смертей, больше детей, чем у тебя, счастливой!

Едва Ниоба произнесла эти слова, как снова зазвенела тетива тугого лука.

Пораженные стрелами Дианы и Аполлона, падали одна за другой на землю дочери Ниобы.

Когда осталась в живых последняя, самая младшая дочь, Ниоба упала на землю, закрыла телом своим ребенка и взмолилась:

— Оставь мне, Латона, хотя бы одну, только одну, самую маленькую дочку!

Но и та погибла от стрелы Аполлона. Осиротела Ниоба. Неподвижно сидела она, окруженная телами мужа, сыновей, дочерей. Мать оцепенела от горя. Не может она уже ни двигаться, ни стонать, ни кричать. Ни один волосок не шевелится на ее голове. Побелели щеки. В лице — ни кровинки. Все тело окостенело. Язык прилип к гортани. В жилах застыла кровь. Застыли глаза, полные глубокой печали.