На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима

Второе дело, несомненно, вызовет у нас интерес. Шел спор о земле. Истец и ответчик принесли с собой большую глыбу дерна — полагалось обязательно представить суду предмет спора хотя бы символически (кусок дерна вместо поля, голову скота вместо стада, черепицу вместо дома и т. д.). Истец, загорелый и плотный земледелец; держал в руке соломинку (она заменяла копье!). Он коснулся соломинкой глыбы земли и произнес формулу: «Я утверждаю, что по праву квиритов ответчик — человек мой. Как я сказал, так он и произвел захват». Претор молча взглянул на ответчика — тоже скромного земледельца. Если тот промолчит, то это значит признание иска. Но ответчик выступил вперед, также коснулся тростинкой земли и произнес ту же заученную формулу. Тогда претор объявил свое решение тоже торжественной формулой: «Октавий да будет судьею. Если окажется, что прав истец, то ответчика, обвини, если не окажется, оправдай!» Эти слова означали, что претор признал дело заслуживающим рассмотрения и направлял ого судье. Этим заканчивалась первая стадия рассмотрения дела — решение по праву, то есть не входя в суть спора (претор не опрашивал свидетелей, не проверял доказательств). Легко видеть, что решение претора содержало три части: назначение судьи, претензию истца и поручение претора судье.

Наступила очередь Авла Агерия. Ответчик Нумерий Негидий находился на месте. Он не признал иск. И это дело претор направил судье Октавию словами знакомой уже нам формулы.

Теперь крестьяне, спорившие о земле, и наши знакомцы Авл Агерий и Нумерий Негидий должны по согласию выбрать день явки к судье Октавию. Этот день должен быть не позже, чем через 18 месяцев. Судья Октавий должен рассмотреть и решить дело уже не по праву, а по существу. Мы не последуем за сторонами к Октавию; будем надеяться, что Авл Агерий выиграет дело.

Раб Стих, о котором шел спор, считался вещью, как и любая другая вещь мáнципи. Римский суд не признавал в рабе человека. Раб не имел собственности, не пользовался защитой суда. Свидетельские показания раба по уголовному делу обязательно требовали пытки (показания давало истязуемое тело раба, а не его душа — ее раб не имел!).

Римское право было гибким и послушным рычагом рабовладельческого государства. Оно обеспечивало власть рабовладельцев в течение более чем тысячелетней истории Римской державы. А когда подточенная глубочайшим кризисом рабовладельческого строя Римская империя рухнула под ударами «варваров», история уготовила римскому праву видную роль в феодальную эпоху и еще более выдающееся место в капиталистическом обществе.

Ныне существует и крепнет с каждым днем мировая система социализма. Капитализм — обреченный строй, и он идет к концу. Окончательная гибель капитализма приведет к тому, что древнее римское право станет достоянием истории. Но и тогда историки и юристы будут изучать труды юристов древнего Рима.

Римский портрет

Можно много знать о древнем Риме, можно подробно изучить его историю, можно помнить назубок даты больших сражений и имена великих полководцев. Можно выучить наизусть стихи прославленных римских поэтов, но ничто не даст такого ощущения близости к людям тех далеких поколений, как их портреты, сделанные современниками.

За несколько столетий римские художники создали великое множество портретов. Они чрезвычайно разнообразны, эти мраморные бюсты и статуи, то холодные и строгие, подобно идеально прекрасным изваяниям древней Греции, то, наоборот, выполненные с сухой и беспощадной правдивостью.

Римлянин был человеком трезвым и практическим. Он с удовольствием смотрел на греческие статуи, сотнями привозившиеся из захваченной римлянами Эллады, с интересом разглядывал картины греческих художников. Но в эпоху Республики искусство портрета оставалось римским в своей основе. Заказчик хотел в своем портрете узнать самого себя, каким он был на самом деле. Такой портрет оставался в наследство детям и внукам, на него можно было показать: «Вот каким был твой отец».

Греческие скульптуры, в которых художники хотели показать не столько какого-то определенного человека, сколько идеальную личность, были далеки римлянам, жившим в мире, куда менее поэтическом, чем греки. Греческий портрет ставил целью прославление героя, римский — со всей точностью изображал рядового гражданина.

Римский портрет на заре своего существования был еще очень далек от искусства. Не было ни художника, в современном смысле слова, ни позирующего ему заказчика. Все было гораздо проще.