На семи ветрах

Исходя из логики и наблюдений, объективна. Но беда в том, что он чувствовал её как часть себя. Он хотел того же. Двоился в желании наказать и защитить Анастас и, в итоге, сломался.

* * *

Решив для себя, он не медлил. Не колебался. Увидел, что леди Гарнар отправилась с очередным кавалером на прогулку в парк, и, под благовидным предлогом, удалился сам. Дальше дело техники. Лорд Кинтон был редкостным слюнтяем и зависел от его милостей настолько, что прикажи он, сам привёл бы к нему Анастас.

Поэтому, найдя их в парке, он бросил ему короткое:

— Жди!

И потащил леди Гарнар к ближайшим дверям во дворец. Обездвижил, конечно, чтобы не трепыхалась. Она то-ли не ожидала нападения, то-ли снова напилась успокоительных. Результат один: среагировать не успела.

А он не отпустил её, когда вломился в какую-то небольшую гостиную. Заблокировал двери и окна, встряхнул её и, практически, прорычал:

— Зачем?

"Он" встретил упрямый взгляд, считал вызов, сжал сильнее:

— Отвечай!

Леди не испугалась. Бросила презрительно:

— Отпусти. Иначе ни слова не скажу!

Ладно. Он осторожно разжал руки. Но следил за каждым её жестом и движением. "Свобода" была в данном случае только иллюзией. Потому, что он так хотел. Именно "он", Эльдар. В кои то веки, он мыслил и чувствовал в унисон со своим паразитом. Что это говорит о нём? Он сдаётся и распад личности, к которому приходили все короли Дормера, не за горами?

Досадливо мотнул головой, стряхивая ненужные мысли. У него тут жертва не боится!.. Смотрит на него так же бешено, как, наверное, он сам на неё. И драться готова.

Король снисходительно улыбнулся про себя:

— Попробуй, детка! С "таким" тебе не справиться!

Боль переплавилась в холодную ярость и теперь он мог говорить более или менее связно. Что и сделал:

— Так что же вас сподвигло, моя леди, отвергнуть меня столь мало почтительным образом?

От его тона она невольно сделала движение назад. Разозлилась на себя и резко бросила:

— А чего ты хотел? Я не просила ничего, не заигрывала. И кинулся на меня ты сам! Я не буду! Ни тайной любовницей, ни фавориткой!

Он усмехнулся. Она снова сделала шаг назад. Тогда он рассмеялся издевательски:

— Я не предлагал быть любовницей или фавориткой…

Ещё шаг назад:

— А что тогда?

И ещё шаг назад.

— Всё. Я дал бы тебе всё.

Леди выпучила глаза так забавно, что он посмеялся бы, если бы мог. Беда в том, что в состоянии морозной ярости, не до смеха. И улыбки твои не вызывают желания улыбнуться в ответ. Только страх. Как сейчас у неё.

— Как всё?..

Он рассмеялся холодно и морозно, как сосульки зазвенели:

— Не стоит переживать, моя леди! То предложение потеряло актуальность. Вы хорошо потрудились над этим. Какого нового предложения вы достойны, я ещё не решил.

Она сделала последний шаг назад и упёрлась спиной в стену. Он тоже сделал шаг. Она попыталась ударить, он с лёгкостью скрутил её. Чудовищу нравилось забавляться. И не только. Его влекло… И он, весь он, потянулся к мерзавке. Впился ей в губы.

Не было той нежности и красоты, что была днём. Тёмная, глубокая жажда вела его. Он не сдерживался, не думал. Выплёскивал всю свою нестабильность. Не жалел. После таких вот "свиданий" со съехавшими магами, женщины и выгорали.

Сейчас ему было плевать. Он брал своё. И другая, тёмная сторона, была с ним полностью согласна. Это было восхитительно. И в этом тоже была красота. Хищник и жертва. Разве это не красиво?..

Он ненасытно целовал её и при этом ломал щиты мерзавки. Не давал вырваться, но делал это так, чтобы не причинить боли. Он хотел подчинения, близости, открытости, а не боли. Да! Больше всего он хотел, чтобы она открылась ему.

А потому он сводил её с ума. Во всех смыслах. И ждал, что она сдастся. Не сдавалась. Держала щиты и не выказывала никакого страха. Он мог бы ударить безжалостно и смять любую защиту, но не хотел. Так было намного лучше. Вкуснее…

Когда она тихо застонала у него в руках, "он" и "не он" окончательно слились в одно. Ничего не существовало больше, кроме женщины в руках. Вообще не было ничего, только безумная жажда и потребность.

Он рывком подхватил её на руки. В два шага дошёл до ближайшего дивана. Уложил на него и тут же рванул платье. Лиф распался на две части. Навис сверху. Снова поцеловал, пока она не расслабилась. А потом двинулся ниже. Проложил дорожку жадных поцелуев от шеи к груди. Целовал грудь, всё ещё удерживая. Знал, что попытается вырваться. Как всегда. Так и вышло. Вырвалась.

Оказалось достаточно сказать несколько слов…

— Это ничего не изменит.

Ему было плевать, что и как может что-то изменить или не изменить. Но вот следующие её слова добрались до мозга:

— Я ненавижу тебя. Если продолжишь, я уйду домой. Без Арви. Как это будет возможно, если ты перейдёшь черту?

Она говорила рывками, малосвязно. Он понял главное. Шантаж. Сыном…

Не спеша отпустил её, поднялся. Оглядел невероятно оскорбительным взглядом. Она выглядела растерянной и сбитой с толку. А, может быть, дело хуже. Он ведь не сдерживался. Всё выяснится. И то, причинил ли он вред. Будет ещё время. А сейчас холодно бросил: