На сердце без тебя метель... (СИ)

А вот Александр слово сдержал. За прошедшие годы он только дважды заговаривал про Бориса. Первый раз, когда проводил собственные розыски по старшей линии рода, начиная от самых истоков — года, когда Григорий Дмитриевский отринул старшего сына из семьи. Лиза полагала, что бумаг касательно родства не осталось, но Александру удалось невозможное. Он разыскал в пожелтевшей семейной переписке редкие упоминания о Федоре, а также самое интересное для него — письмо самого Федора Григорьевича Дмитриевского, сменившего фамилию.

— Так вот откуда пошла фамилия Головнин. Чтобы стереть все упоминания о той ветви нашего рода, моему отцу следовало еще больше бумаг просмотреть, — рассказывал Александр Лизе. — Головня. Такую фамилию носила племянница казацкого полковника Чечеля. Федор написал тогда, что понимает страхи отца и по его просьбе берет иное имя, чтобы не навлечь гнев государя Петра Алексеевича на семью Дмитриевских. Пожалованное после дворянство добавило «ин» к фамилии и превратило Головню в Головниных. Не уверен, что письма Федора Дмитриевского было бы довольно для установления родства, но все же…

— Какая удивительная история! — не удержавшись, воскликнула Лиза. Она тщетно пыталась прочитать по лицу мужа, что тот думает на сей счет, но скрыть свое изумление и даже восхищение поступками неизвестного ей предка Бориса не сумела. — Ради любимой женщины он был вынужден отказаться от своего положения, а чтобы защитить семью от гнева императора — и от фамилии. Tr`es romantique…^[424]

— По мне, так премерзкая история, явившая кровь Дмитриевских не с лучшей стороны, — возразил Александр, — и повлекшая за собой еще больше мерзости. А что до поступка предка Бориса… Человеческая природа такова, что всегда ищет для себя наилучшей доли.

— Порой ты слишком предвзято судишь людей, — с упреком проговорила Лиза, разочарованная его скептическим настроем. — И твоя мерка не всегда справедлива.

— Быть может, — будто в завершение разговора, Александр коснулся губами ее лба. — Но на то я и un cynique aigri^[425], верно?

Более о старшей ветви Дмитриевских и уж тем более о Борисе речи меж супругами не возникало. Александр никогда не вспоминал его в разговорах, но переписке между Головниным и Пульхерией Александровной не противился.

— Она любит его, и у нее невероятно доброе сердце, — словно оправдываясь, сказал он однажды Лизе. — Я не хочу его разбивать. И потому страшусь той минуты, когда она решится открыть мне правду о родстве. Что мне сказать тогда?

— Пульхерия Александровна уважает чужую тайну. Для нее родство меж вами — тайна Бориса. А Борис не менее твоего не желает хоть чем-то ей навредить.

Второй раз за прошедшие годы Александр упомянул имя Головнина чуть более полугода назад. Известие о смерти Бориса он получил наперед уведомления от поверенного умершего, потому именно от мужа Лиза узнала о случившемся несчастье. Тот весенний день она до сих пор помнила до мелочей.

После завтрака они с Пульхерией Александровной сидели в голубой гостиной и наблюдали, как маленькая Наташа играет с пушистыми котятами. Вдруг в дверях появился Александр, но почему-то замер, не решаясь перешагнуть порог. Горестные складки залегли у его рта и на лбу. Лиза тут же поняла, что стряслось что-то худое. Но даже помыслить не могла, что это связано с Борисом, ведь она только позавчера читала Пульхерии Александровне письмо из Мерано.

Лиза помнила, как стремительно пересекла комнату, едва не запутавшись в подоле платья. Она решила, что известие пришло из Москвы, откуда со дня на день ждали вестей от Василя о разрешении от бремени его супруги.

— Полин?.. — Лиза в страхе схватила Александра за руку и почувствовала, как муж свободной рукой подхватил ее локоть, словно ей вот-вот понадобится поддержка.

— Нет, ma Elise, с ней все порядке. — Он нервно сглотнул. — Это из Италии. Je suis d'esol'e, mais c'est fini…^[426]

Лиза сначала не могла понять. Ее разум отказывался соединять недавнее письмо и вести о смерти. Как такое возможно? Ведь только недавно она читала послание от Бориса! Но тихое «Как же сказать tantine?» убедило ее, что все это не сон, и где-то там, в неизвестном ей городке Мерано, Борис умер от чахотки.

Она знала, что рано или поздно это случится. Чахотка никого еще не выпускала из своих лап. Но все равно известие о его смерти ошеломило Лизу. Ей тут же вспомнились полный покаяния и грусти взгляд светлых глаз и тихий, но твердый голос, звучавший так убежденно: «Ты будешь счастлива, ma bien-aim'ee…»

Иногда Лиза даже чувствовала легкую вину за свое счастье. Ей ли грешить на судьбу? Она любима и любит сама, у нее родилась чудесная дочь, а горести и хвори миновали Заозерное стороной. Но после известия о смерти Бориса в голову все чаще приходила мысль, неужто действительно он взял на себя все грехи и отвлек на себя беды?