На сердце без тебя метель...

За последние годы Пульхерия Александровна заметно сдала. Она все меньше передвигалась самостоятельно, сетуя на боли в коленях, и по дому перемещалась исключительно на кресле с колесами, которое толкал лакей. Для прогулок в парке Александр выписал из Англии «бат-коляску». Впрочем, в коляске, запряженной пони, чаще ездила по парку Наташа.

— Лишь бы дитя было весело, — приговаривала старушка. — А мне долго ли осталось? Досижу и на месте свой век.

А полгода назад Пульхерия Александровна почти оглохла, и теперь всегда носила при себе серебряный рожок. Вот и сейчас она сидела в кресле подле Александра и, приложив к уху рожок, внимательно слушала литургию. Старушка редко выезжала за пределы имения, но на воскресную службу силы находила. Правда, быстро утомлялась и иногда до самого причастия дремала, уронив рожок на колени. И всякий раз глядя на это, Лиза чувствовала, как у нее сжимается сердце от понимания, насколько постарела их добрая тетушка…

— …Еще молимся о милости, жизни, мире, здравии, спасении, посещении, прощении и оставлении грехов рабов Божиих, братии святаго храма сего, — разливался звучный голос, заполняя все пространство большой каменной церкви.

Несмотря на то, что строительство завершили три года назад, выписанные из столицы мастера еще не докончили роспись купола и стен, и у колонн кое-где еще стояли леса. До беременности, пока не стала чувствительна к запахам, Лиза частенько бывала здесь, наблюдая, как под кистью художника рождается святой образ. Особенно ей нравился лик Николая Чудотворца и его мудрые светлые глаза. Глядя на него, Лиза касалась кончиками пальцев медальона, приколотого к корсажу платья, и под холодным металлом ей чудилась мягкость оставшегося от Николеньки локона.

Именно у иконы святого Николая Лиза попросила послать им наследника мужского пола. Первая же ее горячая просьба исполнилась — на Ильин день Лиза поняла, что в тягости. Что касается второй… Лиза незаметно приложила под шалью ладонь к животу и тут же ощутила под рукой легкое шевеление. Коли Господь даст, будет наконец у Александра прямой наследник.

Под сводами храма раздался голос отца Феодора. Лиза посмотрела сперва на скучающего супруга, потом на дочь, которая, широко распахнув глаза, рассматривала роспись на ближней к ней колонне, а после перевела взгляд на стоявшее чуть поодаль многочисленное семейство Василя. После истории с Борисом Александр переменил завещание, понимая собственную недальновидность. Отныне в случае отсутствия у графа Дмитриевского сыновей наследником родовых земель становился его кузен, пусть это решение и не нравилось самому Александру.

За прошедшие годы в отношениях братьев ровным счетом ничего не переменилось. Василь все также жил милостями своего богатого родственника и не стремился менять свой легкомысленный образ жизни, несмотря на наличие супруги и четверых детей. Он поселился с семейством в Москве, где снимал целый этаж в одном из домов на Тверском бульваре. На великие же праздники, именины и на время летнего зноя приезжал в Заозерное.

Пульхерия Александровна и подросшая Наташа радовались визитам Василя, очарованные его обаянием и веселым нравом. Александр же совсем не разделял их восторгов, ведь помимо жены и детей кузен каждый раз привозил с собой многочисленные счета и долговые расписки. Расставались братья неизменно недовольные друг другом. Василь злился из-за «le sermon^[421]», Александр же негодовал из-за неблагоразумия и взбалмошности кузена.

— Дело ли, имея четверых отпрысков, жить исключительно на мое содержание? — высказывал он порой в сердцах Лизе. — Я ему трижды место находил. Так нет же! Мыслимо ли дело Дмитриевскому на службе чиновничьей состоять? Не та кровь! А картами жить, то, вестимо, по крови! Все у него по недоразумению, все! Думал, женится — за ум возьмется, так нет! Приданое ничтожное промотал, имение разорил, в Совет^[422] дважды уж заложил. А не дать денег — к тетушке побежит на жизнь жаловаться. Или все-таки не дать как-нибудь?

— Ах, Саша, разве же виновата Полин, что однажды поддалась велению сердца? — тут же напоминала о жене Василя Лиза, опасаясь, что Александр действительно осуществит угрозу и лишит семью кузена содержания. — И разве сможешь ты обездолить потомство Василя? Не думаю, Саша…

— Дурак он все-таки, — беззлобно прерывал ее Александр. — Оттого и жизнь у него такая нескладная.