На шхерахъ

Онъ никогда не учился грести, такъ какъ никогда не любилъ сильныхъ движеній. Отчасти онъ находилъ ихъ излишними, такъ какъ для поѣздокъ по водѣ существуютъ разныя средства передвиженія и машины, отчасти же онъ считалъ это вреднымъ для своихъ нервовъ и умственной жизни, такъ какъ чувствительнымъ аппаратамъ, замкнутымъ въ головной коробкѣ, такъ же вредны рѣзкія движенія, какъ и точнымъ астрономическимъ инструментамъ. Но природное чувство равновѣсія и прекрасно развитые нервные центры сразу сдѣлали его хорошимъ гребцомъ, а знаніе законовъ физики давало ему возможность внести нѣкоторыя усовершенствованія въ это древнѣйшее изобрѣтеніе: онъ поднялъ скамью и этимъ сберегъ силу руки.

Шхера мало-по-малу удалялась, и онъ вздохнулъ свободнѣе. Причаливъ къ первой скалѣ, онъ почувствовалъ ощущеніе невыразимаго счастья. Это былъ свѣтлый, плоскій, вытянутый въ длину островокъ. Прибрежныя скалы состояли изъ сѣраго гнейса и образовали маленькую бухту, куда онъ и направилъ свою лодку. Вода у бортовъ была прозрачна, какъ сгущенный, жидкій воздухъ; у самаго дна отливали нѣжными цвѣтами водоросли: онѣ, казалось, были вплавлены въ стеклянную массу воды. Камни на берегу были вымыты и вычищены и отливали всѣми цвѣтами радуги. Ихъ краски не утомляли взора, такъ какъ одинаковыхъ цвѣтовъ не было. Между камнями прятались кочки, покрытыя осокой. Дальше безмолвно громоздились скалы. Въ углубленіяхъ, во мху лежали кучками по трое яйца чаекъ, кофейно-бурыя съ черными пятнами, а сами ихъ обладательницы въ это время съ крикомъ кружились надъ головой Борга. Инспекторъ пошелъ дальше вверхъ къ грудѣ камней, служившей въ качествѣ берегового знака, выбѣленной чайками и ласточками. Тамъ пышнымъ ковромъ раскинулись кусты можжевельника, а между ними кучки бѣлыхъ изящныхъ ромашекъ разрослись импровизированнымъ узоромъ: здѣсь соединялась растительность средне-европейскихъ горъ и лѣсной тѣни сѣвера. Маленькая птичка, живущая межъ камней, обыкновенно смѣлая и веселая, безпокойно кидалась изъ стороны въ сторону, чтобы отвлечь отъ гнѣзда вниманіе пришельца.

На полуголой скалѣ не было ни кустика, ни деревца. Это отсутствіе тѣни и укромныхъ уголковъ настраивало Борга бодро и весело. Все на этой скалѣ было открыто, какъ на ладони, все сверкало и переливалось на солнцѣ. Вода, отдѣлявшая его отъ покинутаго имъ жилища у дикарей, окружала его непереходимой кристально-прозрачной гранью. Полуполярный, полуальпійскій ландшафтъ съ его древними образованіями подкрѣпилъ его и успокоилъ. Отдохнувъ, инспекторъ сѣлъ въ лодку и поплылъ дальше. Онъ проѣхалъ мимо трехъ гладко отшлифованныхъ скалъ, похожихъ на три окаменѣвшія волны. Онѣ были совершенно голыя, и на нихъ не было и слѣда органической жизни. Они возбуждали лишь научный интересъ относительно ихъ геологическаго происхожденія. Затѣмъ онъ проплылъ мимо плоской шхеры изъ красноватаго гнейса, на которой стояла столѣтняя рябина, одинокая, суковатая, обросшая мхомъ. Въ дуплѣ гнѣздилась трясогузка, обычная жительница крышъ и каменныхъ стѣнъ. Маленькая суетливая птичка слетѣла на камень и пыталась увѣрить непріятеля, что здѣсь вовсе нѣтъ ни гнѣзда, ли сѣренькихъ яицъ. Рябина занимала покрытую травой поляну величиной въ нѣсколько квадратныхъ футовъ. Она, дѣйствительно, казалась одинокой, по вмѣстѣ съ тѣмъ имѣла видъ чрезвычайно крѣпкой, благодаря отсутствію соперниковъ. Ей больше приходилось бороться съ морскимъ вѣтромъ, бурей и холодомъ, а не воевать изъ-за клочка земли съ завистливыми товарищами. Боргъ почувствовалъ симпатію къ одинокой старушкѣ, и у него явилось мимолетное желаніе построитъ подъ вѣтвями дерева себѣ хижину. Но онъ поѣхалъ дальше, и впечатлѣніе это мало-по-малу изгладилось.

Теперь изъ-за остроконечной вершины послѣдней шхеры выступила темная скала, состоящая изъ чернаго, какъ уголь, діорита. Приблизившись къ ней, инспекторъ почувствовалъ себя подавленнымъ. Черная, кристалическая масса, какъ будто изверженная морскимъ дномъ и застывшая, теперь, казалось, вступила въ страшную борьбу съ водой и облаками и раскололась на восемь частей. Обломки были унесены водой или льдомъ и затонули.