На шхерахъ

Круто, отвѣсно стояли черныя блестящія стѣны, окружая маленькую бухту, и, когда лодка прокола мимо нихъ, Боргу казалось, будто онъ въ угольной шахтѣ или закопченной дымомъ кузницѣ. Его охватило тяжелое чуство. Войдя на скалу, онъ нашелъ тамъ высокій шестъ съ привязаннымъ къ нему бѣлымъ боченкомъ. Эти слѣды человѣческихъ рукъ и въ то же время полное отсутствіе людей; это напоминаніе о висѣлицѣ, кораблекрушеніи и каменномъ углѣ; это грубое противорѣчіе между чернымъ и бѣлымъ цвѣтомъ, между безплодной суровой природой скалы, лишенной признаковъ травы или мха, и этимъ боченкомъ — безъ смягченнаго растительностью перехода отъ первобытной природы къ работѣ человѣческихъ рукъ, все это производило непріятное, гнетущее волнующее впечатлѣніе. Онъ слышалъ, какъ у его ногъ, гдѣ скалы образовали сводъ надъ разсѣлиной, всасывалась вода прибоя, захватывая чуть не половину шхеры, а воздухъ сжимался отъ напора воды и со свистомъ и шипѣніемъ выходилъ обратно. Онъ остался тамъ на мгновеніе, удивляясь силѣ непріятнаго ощущенія. Имъ овладѣли старыя, всегда для него непріятныя впечатлѣнія: каменноугольный дымъ фабрики, закопченные недовольные люди, паровыя машины, уличный шумъ, людскіе голоса. Ему слышались ихъ слова. Они продирались въ его мозгъ, развивались тамъ и разростались, какъ сорная трава, и губили его собственные посѣвы, опустошая съ трудомъ обработанныя поля и обращая ихъ въ такія же первобытныя долины, какъ и всякія другія.

Онъ сѣлъ въ лодку и снова съ чувствомъ удовольствія смотрѣлъ на чистую поверхность воды, на голубую даль, какъ безконечная скатерть разстилавшуюся передъ нимъ. Спокойная, она не будила никакихъ воспоминаній, не вызывала никакихъ сильныхъ ощущеній и тяжелыхъ впечатлѣній. И, подъѣхавъ къ новому островку, онъ поклонился ему, какъ новому знакомому, который, навѣрное, разскажетъ ему что-нибудь новое и заставитъ позабыть пережитое.

Мимо него проходили все новыя шхеры и скалы, и каждая изъ нихъ отличалась какой-нибудь особенностью, каждая имѣла свою физіономію. Различіе между ними иной разъ было такъ тонко, что только опытный глазъ могъ его замѣтить.

Маленькія вершины, которыя съ моря казались совершенно голыми и утомительно однообразными, при болѣе внимательномъ осмотрѣ оказывались совершенно различными, какъ разные варіанты одной и той же монеты, раскрывающей свои тайны лишь собирателю коллекціи.

Инспекторъ высадился на довольно большомъ островѣ, который привлекъ его къ себѣ своей неправильной, изрѣзанной линіей берега; надъ вершиной его скалъ виднѣлись покрытыя листвой деревья. Взобравшись въ сѣверной сторонѣ острова на одну изъ скалъ, темная подошва которой была чисто вымыта морской водой, онъ увидѣлъ, что островъ составленъ не менѣе какъ изъ четырехъ шхеръ. Четыре вѣтра, казалось, пригнали ихъ сюда съ разныхъ сторонъ и нагромоздили въ безпорядкѣ геологическія образованія самаго различнаго характера. Сѣверная часть состояла изъ громады роговой обманки, внизу у берега расколовшейся на огромныя глыбы. Эти глыбы обрушились внизъ съ отвѣсной скалы, ихъ еще не успѣла отшлифовать вода.

Среди этихъ черныхъ обломковъ росло множество кустовъ черной смородины, какъ будто собранныхъ сюда взаимнымъ тайныхъ влеченіемъ. Темно-зеленые, они прекрасно гармонировали съ разными оттѣнками черныхъ блестящихъ камней. Было такъ странно встрѣтить здѣсь, въ этой дикой мѣстности, этихъ бѣглецовъ изъ фруктоваго сада, и все это казалось какой то шуткой природы. Не занесъ ли сюда ихъ косточки въ своемъ клювѣ какой нибудь подстрѣленный глухарь. Онъ прилетѣлъ сюда умирать и принесъ съ собой сѣмена новой культуры. Дальше, на грудѣ камней разрослась цѣлая роща свѣтло-зеленыхъ лиственныхъ деревьевъ, вершины которыхъ были словно подстрижены, а стволы бѣлѣли, какъ вымазанные известью. Еще издали онъ пытался опредѣлить, какія это деревья, но они были такъ непохожи на всѣ другія, что его мысль невольно стала искать ихъ среди такихъ растеній южной Европы, какъ акація, букъ, японское лаковое дерево. Онъ не повѣрилъ своимъ ушамъ, когда услышалъ доносившійся отъ нихъ шумъ обыкновеннаго тополя. Онъ подошелъ ближе, обойдя ужа, который, какъ струйка воды, вился межъ камнями, и увидѣлъ, что слухъ его не обманываетъ. Это, дѣйствительно, былъ изящный стройный тополь, измѣненный почти до неузнаваемости и стилизованный, благодаря совмѣстному дѣйствію сѣвернаго вѣтра, каменистой почвы, воды и соли. Въ борьбѣ съ непогодой и холодомъ онъ посѣдѣлъ сверху и потерялъ крону, и теперь видны были только примерзшіе побѣги, которые безпрестанно обламывались, потомъ снова отростали. Козы сорвали съ него кору, и сокъ вытекалъ наружу. Вѣчная юность была въ этихъ нѣжныхъ, свѣтло-зеленыхъ отпрыскахъ сѣдовласаго оголеннаго ствола, дававшаго картину преждевременной старости, — уродство, производившее бодрящее впечатлѣніе, какъ нѣчто новое и не похожее на все обыкновенное.