На штыке прозы и поэзии

Последний мой оплот – судьба моя.

Как пенится грядущая волна!

За ней грядет еще, еще и снова…

Так с уст сойдет одно иль боле слово,

Дойдет ли то потом до сердца дна?

И бьет чрез край, вода за борт зальется.

А в небо зришь – ни капли нет, ни града.

Но разве для воды живет преграда?

И все сидишь, и ждешь, и жаждешь солнца.

Угрюмый ветер сквозь тебя пройдет.

Ах, ветер–друг, возьми меня с собой!

Готов пройти сквозь ливень я любой,

Верни туда, где жил из года в год…

И здесь, муссон, где я, скамья и тень,

Ты преврати меня с душою в прах.

Развей меня на глиняных брегах,

Чтоб волны омывали каждый день.

2018 г.

Необыкновенный полночный променад

Я совершал полночный променад

Средь улиц, окаймленных темнотой,

И чувствовал, что в сонме автострад

Ужасный силуэт следит за мной.

Луною освещенные дома

Зажженными глазами презирали

Живую тень, которой не дана

Привычная религия морали,

Которой довелось уже сполна

Отпить из кубка славы и печали,

Теперь же за другим бредет она,

Цепями закрепленная из стали.

Деревьев затемненных очертаний

На тротуарах множество от фар,

И силуэту черному страданий

Дают, ветвями нанося удар.

Болевшая, усталая душа,

О, как тебя сомнения терзали –

Меняла старый шаг на новый шаг,

Оставшись непокорною в опале.

Преследуемый собственною тенью,

Истерзанною розгами судьбы,

Я слал свои заклятья провиденью,

В отчаянье забросивши мольбы.

Когда себя к ней цепью приковал,

Я оторвал свои бесценны крылья.

О, кем я был! О, кем теперь я стал?

Упавши с неба, задыхаюсь пылью.

Свеченье фонаря тянуло вверх,

А силуэт в слезах клонил назад,

В амбициях завидев неуспех.

Я совершал полночный променад…

2019 г.

Поэмы

Праль и Мораво

Покаяние краю

Воспой, поэт, поэт луны,

Тот странный, дивный край,

Муссон где ломит валуны,

Сайгаков гонит стай,

Где рек простор затмит глаза,

И лев живет, не дуя в ус,

Сребрит бережья волн коса,

Темнит раздолья гнус,

И молнии гнут кривой излом

И режут бревна, щепь метя,

И ливни бьют сквозь бурелом –

Средь чащ пройти хотят,

А ночь черна, как земь югов;

Где лес сосною кроет ель,

И стелет снег холодный кров,

Звенит в ручьях капель!

Воспой, полнощнейший поэт,

Как жар влечет из почвы влагу,

Горит сквозь пар свинцовый след,

Взывая в нас отвагу.

Костровый свет наш слепит взор,

Дурманит душу дымокур,

И где–то в недрах крайних гор

Шахтерский роет бур!

Предай листам бумаги ты

Свой опыт прошлых дней,

Пиши о том крае земли,

Пьяни рассказами о ней,

Как дождь пьянит цветы…

Древний Клот

Я повесть дивну заведу

От самых давних лет,

Когда чернела темь в саду,

Не знали люди свет.

В одном краю царил Каноз –

Властитель дум и зал,

Старик, и, скажем, из заноз

Большой он самой стал

Не то, чтоб каждому из всех,

Хотя бы для вельмож.

Один лишь вид взывал в них смех:

На черта был похож.

Но глубоко в своей душе

Он мнил себя мисси́ей.

Однако город весь уже

Погряз в бюрократи́и.

Любил глаголить царь стихи

О мире, о долгах.

Писал, срываясь на «хи–хи»,

За ним его слуга,

Стоявший справа от руки –

А может, и не справа –

Как киль, что режет гладь реки,

Писец его Мораво.

И писарь сей устал от кип

Исписанной бумаги.

Каноз совсем уже осип

Твердить трактат отваги.

Мораво тоже уж давно,

По скромным завереньям,

Твердить в душе трекляты «но»

Потух на злоученья:

Каноз всегда хотел слагать

Стихи о жизни. Просто

Еще просил он собирать

Их в сноп людского роста.

Устал любой сие писать,

Услышавший бы ныне

Слова царя, мол, надо знать

Закон о нем и сыне.

(Дурною славою живет

Усталый, старый город.

Его прозвали «Древний Клот»,

Кто был душою молод).

Мораво млад, и все с тоской

Он к сердцу принимает:

Ему талмуды день–деньской

Писать не подобает.

В один лишь день, в один момент

Ситину, мать, покинул.

Ему мечта и аргумент

Тогда была, и стимул.

Так мыслил он тогда:

«Еще один, последний день

Веду я службу, господа.

Кому в провинции не лень –

Пусть сам страдает тот.

А я прочуял жизни соль –

Покинуть Древний Клот,

Прибыть в столицу – Жоль…»

Дорога в Жоль

И вот бредет один писец,

Оставлен на мороз.

Виной тому, Господь–истец, –

Скупой старик Каноз.

Но был он тверд, душой силен,

Из никелева сплава

Как будто б, право, сотворен

Прекраснейший Мораво!

Он чаял жизнь начать свою,

Забыв ужасну боль,

В мирском, конечно же, «раю»,

Иначе – город Жоль.

Дорогой дальней, лесом ли

Мальчишка брел один.

Я знаю точно, здесь брели

Герои из былин…

Так вот, он шел недели три,

Пока на чистом поле

Не встретил знак гнилой в пыли:

«Приветствуем вас в Жоле!»

С подхода город удивил

Писца по невезенью:

Дорога – поле, знак изгнил:

Порос чужою ленью.

Но все же шел – а как тут быть?

Ему тут что ли крест найти

И голову сложить?

Осталось только шаг пройти…

Врата встречают щедротой

Изящного убранства.

Сребрят церквей своих главой

Просторы нова царства!

И страж кричит и вопрошает:

«Ты кто такой, откуда ты?» –

И в миг один прегорождает

Проход через мосты. –

«Скажи или уйди, глупец,

А то найдем управу!»

Ответил сразу млад писец:

«Древнейший Клот, Мораво».

«Древнейший Клот? Ты что несешь?

Болезнь? Цинга? Зараза?

Таких не знаем, ежь–матрешь…»

Но тут выходит страж другой,

Не дав закончить фразу,

И молвит всех впустить.

«Обычно нужно за такой

Подарок заплатить!» –

Твердил второй. И подсобил