На шумных улицах градских

Еще преемники и ученики Лемана – братья Легат – ввели в действие сложную машинерию, а итало-французская арлекинада стала бытовизироваться и руссифицироваться, и даже заменяться русскими лубочными сюжетами: Бовой, Соловьем-разбойником, Кощеем, Змеем Горынычем, Бабой-Ягой, Жар-птицей; русские пьесы было разрешено ставить в 60-х гг. Введены были пантомимы «Пароход» «Паровоз» и «Паролет». В 1838 г. «Северная пчела» писала: «В огромном балагане под № 6 помещается Легат с отборным обществом акробатов, которые в четверть часа показывают всевозможные упражнения на канате, от самых легких до сальто-мортале… Забавнее всего видеть на сцене насыпь железной дороги, паровоз с фабрики Джона Кокериля в полном ходу, со свистом, ревом и гулом» (Цит. по: 55; 201). Но главным были театральные представления, чаще всего грандиозные феерии с пожарами крепостей, взрывами, стрельбой, марширующими солдатами. Крупный балаганщик В. Малофеев ставил специально написанные русские патриотические пьесы военного и исторического характера с огромным числом участников. А. Н. Бенуа писал: «С 80-х годов началась и на балаганах эта национализма. Исчезли совсем легкие, забавные арлекинады и другие пантомимы иностранного происхождения, а на смену им появились тяжеловесные, довольно-таки нелепые народные сказочные «Громобои», «Ерусланы Лазаревичи», «Бовы-Королевичи» и «Ильи Муромцы». Зазвонили, загудели неистовые мелодрамы из отечественной (допетровской) истории, пошла мода на инсценировки Пушкина и Лермонтова. Повеяло духом педагогики, попечительства о нравственности и о трезвости. Тем не менее, общее настроение гуляющих на Марсовом поле оставалось прежним. Все еще стоял стон мычащих оркестрионов, глухой, но далеко слышимый грохот турецких барабанов, все еще гудела и бубнила огромная площадь… так же врали раешники и «деды», тут и там слышался визгливый хохоток Петрушки…» (15; I, 296).

Актерский состав был весьма пестрым, от профессиональных артистов невысокого разбора до босяков. В больших балаганах бывало до 100 исполнителей. Первые лица получали до 300 руб. за сезон.

Однако балаганщики, особенно второй линии, показывали не столько пантомимы, сколько кукольный театр Петрушки, зверей, восковые фигуры, панорамы, диорамы, «туманные картины» – рисованные диапозитивы с видами природных катастроф, грандиозных сражений или больших городов, сопровождаемые бойким и смешным «раешником» («А вот, изволите видеть, сражение: турки валятся, как чурки, а наши здоровы, только безголовы!..»), а чаще – разные «чудеса». Нередко это были захудалые зверинцы.

«В маленькие балаганчики не стоило заходить, – вспоминал Бенуа, – разве только чтобы позабавиться какой-либо уже совершенно наивной ерундой. Тут же тянулась длинная постройка «зверинца», на фасаде которого яркими красками были изображены девственный тропический лес с пальмами, лианами, баобабами, а изнутри доносились дикие звуки: рев львов и тигров, своеобразное мычание слона и крики обезьян и попугаев. Увы, войдя в такой сарай, вас постигало разочарование: в холоде и, вероятно, в голоде здесь доживали свой век всякие отбросы знаменитых зверинцев: совсем оцепеневший, не встававший уже больше верблюд, сонные облезлые львы, походившие больше на пуделей, и чахоточные, жавшиеся друг к дружке, обезьяны. Только слон производил еще довольно внушительное впечатление, но слона я видел в более величественном Зоологическом саду, в «Зоологии». Впрочем, в мое первое впечатление балаганов меня более всего поразило в «зверинце» порхание на маленькой сцене танцовщицы, одетой в яркий корсаж и коротенькую газовую с блестками юбочку; однако, о ужас, лицо ее было покрыто густой черной бородой» (15; I, 293).

В 1875 г. зверинец Роста между зверями показывал «рыбу-человека» и «негра-геркулеса, обладающего нечеловеческой силой зубов». В таких балаганах можно было увидеть теленка о двух головах, мумию «египетского царя-фараона», «обросших» мхом и перьями «дикарей из Африки», евших живых голубей, человека с железным желудком, выпивавшего рюмку скипидара или керосина и рюмкой же закусывающего, пойманную в океане «сирену». Люди выходили из таких балаганов, недоумевая, как и зачем они туда попали. («Уж не уведомлять ли тебя о двух американцах, муже и жене, которых балаганщики, налощив черным воском, называют г уронскими дикарями и заставляют глотать какую-то мерзость; или о молодом, прекрасном – как опубликовано – мужчине о трех руках», – писал Жихарев (44; I, 75).

Были «чудеса» и похлеще. Например, «Вокруг света за одну минуту» или «Тьма Египетская»: в крохотном рогожном балаганчике, куда зрители заходили по одному, на табурете горела свеча, предприимчивый балаганщик обводил ошалевшего зрителя за руку вокруг свечи и выводил в задние двери, либо же в плотно закрытом балагане гасили свет, объявляя, что это и есть тьма египетская. Выходящему ошеломленному зрителю было стыдно признаться, что его так облапошили, и он убеждал стоящих в очереди, что действительно видел тьму египетскую и за минуту обошел вокруг света.