На Сибирской флотилии

Решили ехать дальше во Владивосток. Беспокойство не отпускало ни на минуту. Утешающие заверения Токмакова: – Все будет хорошо. Все образуется. Они, наверное, во Владивостоке вас поджидают, – не доходили ни до разума, ни до души.

А потом случилось что-то фантастическое. Во время длительной остановки на какой-то станции Виктор Петрович увидел на перроне всю свою семью: жену, дочь Веронику, сыновей, мать Людмилу Дмитриевну. Вологдин толкнул Мацкевича:

– Вон мои, а вон твои!!!

Выскочив из вагона и перепрыгивая через многочисленные рельсы, отцы семейства бросились к родным.

Конечно, были слезы, даже целое море слез, невнятные восклицания, обвиняя в том, что «бросили семьи», «куда-то пропали». Но все это вытеснилось искренней радостью от такой необычной встречи, которую им подарил не кто иной, как Господь.

Оказалось, что, измучившись ожиданием, неустроенностью быта и паническими слухами об обстановке на фронтах, Мария Степановна и Екатерина Александровна решили самостоятельно добираться до Владивостока в надежде, что мужья последуют за ними.

Однако в дороге их стали одолевать сомнения в правильности принятого решения и они сошли с поезда, чтобы снова вернуться в Иркутск.

Судьба благоволила к ним, подготовив поистине счастливую встречу.

Добрались до Владивостока легко, потому что, несмотря на все тяготы пути, было о чем поговорить, было о чем вспомнить.

Жена Вологдина, Екатерина Александровна, писала позже тете Глаше:

«Простите, что ничего не писала Вам. Но буквально была занята с самого утра до позднего вечера. Уставала так, что прямо валилась с ног. Опишу Вам все по порядку. Доехали мы хорошо. По приезде Виктор отправился хлопотать о квартире, но это дело оказалось очень сложным: квартир нет, комнат – тоже. Отведенное помещение для семей ехавших с нами офицеров оказалось еще не готово. Жизнь в вагонах становилась невозможной, так как стояла страшная жара…»

В последующем письме она добавляла:

«Погода здесь стоит дивная, совсем не чувствуется, что уже сентябрь, жара, как у нас в июне. Здесь всегда стоит такой сентябрь и октябрь. Изредка только налетает ветер – тайфун. Начинается страшный ливень и ветер настолько сильный, что с трудом держишься на ногах. Не дай бог быть в это время в океане. В такую погоду выйдешь на балкон, и то становится жутко. Тайфун длится день, два, а потом опять сияет солнце и блестит гладкая поверхность залива. Здесь очень красивые окрестности».

И продолжила:

«Город производит приятное впечатление, масса хороших магазинов, бегают трамваи, проносятся автомобили. Американцы заполонили все. Всем нациям живется хорошо, кроме русской. Русских в грош не ставят и совсем с ними не считаются. Благодаря присутствию иностранцев дороговизна здесь страшная».

Буквально с колес, сразу же после прибытия во Владивосток Виктор Петрович включился в работу. Дел у директора Правления Дальневосточного механического и судостроительного завода было невпроворот.

Жить было бы трудно на одну зарплату, если бы он не стал подрабатывать в учебных заведения города.

Как и в Петрограде, Виктор Петрович нагрузился преподавательской работой «по горло».

Он преподавал математику в 1-й женской гимназии, читал курсы Морских паровых котлов и начертательной геометрии в Морском училище, переведенном во Владивосток из Петрограда.

В 1920 году он организовал курсы для рабочих Дальзавода и «вел для них занятия по математике».

В качестве профессора Владивостокского педагогического института имени Ушинского читал курс начертательной геометрии.

Когда он после действительно трудного дня, кое-как поужинав, присаживался к письменному столу, чтобы подготовиться к завтрашнему дню, Екатерина Александровна неслышно подходила к креслу, полуобнимала его за плечи и спрашивала, стараясь заглянуть в глаза:

– Сильно устал?

Виктор Петрович терся щекой с отросшей за день щетиной о ее теплое плечо и еле выговаривал:

– Да не очень…

Екатерина Александровна ласково проводила ладонью по его бритой голове и уходила готовить детвору ко сну. Виктор Петрович, полузакрыв глаза, с минуту сидел, не двигаясь, а потом начинал перебирать бумаги…

Что касается бритой головы, то еще на Каме Вологдин и Мацкевич решили расстаться с остатками волос…

В воспоминаниях Владимира Дмитриевича (сына Дмитрия Александровича) есть скупые строки о начале жизни во Владивостоке:

«В 1919 году мы оказались во Владивостоке. Сначала жили на 2-й речке, потом в общежитии на Дальзаводе, а затем в отдельном домике у сталелитейного цеха на территории завода…

Вспоминаю эпизод – встреча Нового года. Папа оказался преподавателем Морского инженерного училища (которое сам окончил), эвакуированного из Петрограда во Владивосток. Новый год встречали в Шеффнеровских казармах, очень парадно. Мальчики – гардемарины старших курсов. Преподаватели – офицеры, знакомые папе еще с Кронштадта и Петрограда».

Присутствовали на этом вечере и Вологдин с Екатериной Александровной.