На Сибирском тракте

Она спрашивала из другой комнаты, вполголоса. Он смолчал, будто не расслышал. А хотелось ему посмотреть «персональное дело» Старцева, того самого, которого Никулин заменил на посту председателя правления райпотребсоюза. В характеристике на Никулина Михаил Яковлевич уловил такую фразу: «Помог вскрыть недостатки в работе райпотребсоюза…»

Дело Старцева Михаил Яковлевич просматривал с каким-то лихорадочным нетерпением, чувствуя одновременно и некоторую неловкость: «Столько работы и без этого…»

Старцева исключили из партии и отдали под суд, хотя, судя по документам, не посадили в тюрьму. В деле подшиты протоколы допроса, решение суда, разные справки, докладные и… письмо Никулина первому секретарю райкома партии. Разборчиво, этаким ровненьким, экономным почерком Никулин исписал шесть с половиной тетрадных листов. И все факты, факты. Тогда-то и и там-то Старцев кутил с подчиненными, тому-то и тому-то по его запискам «выдавали непосредственно с базы» крупу и муку. Писал о растратах, о всяких беспорядках в конторе райпотребсоюза и магазинах, указывая фамилии, дни и даже часы.

В конце письма «на основе вышеизложенного» Никулин обвинял Старцева в антисоветской деятельности.

«Не слишком ли? — мысленно возразил ему Ушаков. — А сам-то, сукин сын, чего в кусты прятался, пережидал?»

Ушакову не нравилось, что Никулин подкапливал фактики до поры до времени, видимо записывал их где-то, собираясь бить неожиданно и наповал.

В деле было еще одно заявление, так… пустяковое: кому-то нагрубил Старцев «без серьезной причины», как писал жалобщик. Это заявление никак не повлияло на удьбу Старцева.

— Тэк, тэк! — пробормотал Ушаков.

— Что вы, Михаил Яковлевич? — спросила хранитель фондов.

— Нет, ничего. Скажите девушкам, чтобы отнесли это дело в хранилище.

Сеять на другой год начали поздно — весна задержалась. Потом вдруг наступила жара, дожди не выпадали, и с севом приходилось поторапливаться. Ушаков приехал из района, куда его посылали на посевную, страшно уставший. Думал, передохнет в своей архивной келье, но хранитель фондов тут же сообщила ему неприятные новости:

— Михаил Яковлевич, что же это такое? Ни один райком комсомола до сих пор еще не сдал архивные материалы. А почти полгода прошло. На днях из Романова приехал Анищенко. Он говорит, что там в райкоме комсомола сожгли финансовые документы за два года. Начисто все.

— Как они смели?! — возмутился Ушаков. Надо было снова выезжать. Романовский район — северный, до него больше трехсот километров. Тракт сквернейший, и в дождь он сразу превращается в болото — ни пройти, ни проехать. Туда не пошлешь женщину, а во всем партархиве Ушаков единственный мужик. Бойкие хлопцы из Романовского райкома комсомола, кажется, решили порядком-таки позлить заведующего архивом. Много старых документов с пометкой «секретно» Михаил Яковлевич нашел в шкафу, который стоял в коридоре открытым. Все протоколы пленумов за пятьдесят девятый год куда-то исчезли. Ведомости по зарплате эти весьма симпатичные с виду головотяпы зачем-то сожгли и даже не составили акта.

С офицерской аккуратностью Ушаков все просмотрел и записал, высказал кратко и категорично свои замечания секретарю райкома комсомола и зашел к секретарю райкома партии Демченко. — надо было сообщить и тому.

Демченко сидел за столом; выражение пухловатого лица его было такое, будто он хотел вскочить и громить кого-то. Возле стоял белобрысый парень с блокнотом.

— Сейчас, товарищ Ушаков, мы закончим, — сказал секретарь, вздохнув и устало потерев лоб.

Михаил Яковлевич подошел к окну. Отсюда было видно все село. Веселые ровненькие домики лезли с низины на возвышенность, и не верилось как-то, что это стариннейшее сибирское село, что здесь проезжал Ермак и потонул поблизости в водах Иртыша.

— Слушай, Бородулин, а ты внимательно проверял? — спросил Демченко громким, но довольно спокойным голосом, как-то не вязавшимся с выражением его лица. — Что ты мне волынку тянешь, говоришь в общем и целом?

— Да как же, Сергей Иванович. Внимательно, конечно.

— Ну?!

— Секретаря парторганизации у них сейчас нету. Была секретарем телефонистка одна, тонкая, длиннющая такая. Помните? Она уволилась. Сейчас там заправляет старший бухгалтер Вьюшков, временно пока. Я беседовал с ним. Он утверждает, что Копыльцов до невероятности тяжелый человек: грубит, пререкается, беспорядки всякие вносит. А сам начальник конторы связи Никулин очень недоволен не только поведением Копыльцова, но и работой его. Главным образом работой. Репродукторы, говорит, хрипят.

— А где его, хрипа-то, не бывает? — прервал Демченко Бородулина. — И в городе репродукторы немного хрипят. Если подходить вполне объективно, то надо сказать, что нынче радио работает лучше, чем оно работало в прошлом году, когда не было Копыльцова.

— Да, пожалуй.

— Ну вот. Дальше давай…

— Никулин говорил не только об этом. У него расписано, когда и на сколько минут Копыльцов запаздывал на работу, — было таких случая два или три, — где и когда пировал Копыльцов. Девушку одну на почте Копыльцов недоделанной обозвал…

Михаил Яковлевич стремительно обернулся: