На синей комете

— Куда? Какое ПА?

— ПА это Пятая авеню. А «Шварц» — магазин игрушек. Самый большой в мире. Шесть этажей игрушек, сверху донизу. Я попросила игрушечный поезд, как у Максвелла, моего брата. Но мама с папой расшумелись: «Нет! Ни в коем случае! Ни за что! Поезда — для мальчиков, а не для девочек». Короче, купили мне не поезд, а очередную куклу. Я им сто раз говорила, что терпеть не могу кукол, особенно в норковых шубах. Я пообещала, что выброшу куклу в окно, прямо на головы прохожих и машины на Парк-авеню. И вот утром, на Рождество, я спустилась в гостиную рано-рано, когда все ещё спали. Под ёлкой стоял поезд для Максвелла, уже собранный. Такой красивый! Папа хорошо знаком с мистером Кауином, владельцем компании «Лайонел». Поэтому все поезда Максвеллу достаются ещё прежде, чем их начнут продавать в магазинах. Вот, значит, стоит под ёлкой этот серебристый, похожий на стрелу красавец-поезд, а рядом моя кукла — в кружевах и шелках. Тьфу!

— И что было дальше?

— Я заплакала. Поняла, что всё без толку. Говори, не говори, они меня просто не слышат. Придумали себе Клер, которая обожает куколок, а потом вырастет и выйдет замуж за сынка одного из папиных приятелей по клубу. Я лежала на ковре, глотала слёзы, а потом нажала кнопку и запустила новый поезд. Он ехал, точно летел, причём бесшумно — намного тише, чем другие поезда моего братца. И я представила, что ни на какие бальные танцы мне ходить не надо и никаких кукол у меня нет, что сейчас сяду в этот поезд… В этот момент в гостиную спустилась мама и сказала: «Клер, милочка, это поезд твоего брата. Поиграй лучше со своей чудной куклой!» И тогда я… я просто прыгнула в поезд. И очутилась здесь.

— Испугалась? — спросил я. — Ну, когда прыгала, ты чего-то испугалась?

Клер нахмурилась. И, помолчав, ответила:

— Вроде нет. Чего мне бояться? Тем более дома. Папа с мамой никакие не чудовища. А Максвелл, конечно, олух, но тоже не страшный. Нет, я не испугалась, Оскар. Просто я мечтала… И мечта сбылась.

— Да, понимаю… Я тоже мечтал — три месяца мечтал увидеться с папой. Он уехал на заработки в Калифорнию.

— Оскар, так ты мне веришь? — Повернув голову, Клер смотрела на меня в упор. Прямо в глаза.

Я не мигал. И не отвёл взгляда. Почему, собственно, ей не верить? Её история звучит куда правдоподобнее моей.

— Конечно, верю, — ответил я. — Всё вполне логично.

— Теперь твой черёд. Рассказывай! — потребовала Клер.

Я начал с нашего с папой макета, в подвале дома на улице Люцифер. Клер слушала сосредоточенно, молча, пока я не добрался до Чёрного вторника и падения Уолл-стрит.

— С того дня и начались наши беды, — пояснил я. — И не только наши. Даже в газетах писали, как миллионеры теряли все свои миллионы за один день и кончали жизнь самоубийством. Ну, а кто не прыгнул с небоскрёба, ходил по улицам с лотком, торговал яблоками вразнос.

Клер снова нахмурилась.

— Значит, богачи разорились? Все до одного?

— Не все. Мистер Петтишанкс и разные другие люди, члены Клуба на Прибрежных холмах, кое-как выстояли. Зато фермеры-бедняки больше не могли покупать трактора. И компания «Джон Дир» уволила всех продавцов техники. Мой папа потерял работу. Больше пострадали не богачи, а самые обычные люди, вроде нас. Дом наш отошёл банку. Даже поезда пришлось продать банкиру, мистеру Петтишанксу.

— Когда случился этот обвал на Уолл-стрит? — спросила Клер.

— Двадцать девятого октября тысяча девятьсот двадцать девятого года.

Клер покачала головой.

— Оскар, этого не может быть. Двадцать девятый год ещё не наступил. Я уехала из Нью-Йорка двадцать пятого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года.

— Что?!

— Честное слово! И «Президент» за это время ни разу не останавливался, ну разве притормозил на вокзале в Лос-Анджелесе, когда ты сел в поезд. Мы сначала ехали на запад, теперь движемся обратно, на восток. И я умираю с голоду. За это время я ела только хлопья «Завтрак для чемпионов» и немного сгущёнки — нашла остатки в банке на кухне.

Порывшись в кармане, я достал шоколадку, которую Голландец купил мне в Лос-Анджелесе неделю назад. Или десять лет назад? Или этого вообще ещё не было? Но как же не было, если вот она, шоколадка «Херши», коричневые квадратики с миндалём! Клер съела её в два счёта.

— Я поеду до Чикаго, — сказал я. — Экспресс «Президент» там точно остановится. Мой папа вчера сам поставил его на макет Кристофера Кроуфорда и направил через вокзал Дирборн в Чикаго. Я помню, как зажёгся красный сигнал семафора и поезд подкатил к платформе.

— Что? Что ты такое говоришь?

Я вздохнул. Знал же, что не поверит!

— Клер, послушай! На этот поезд я сел в сорок первом году. А из Кейро в Лос-Анджелес уехал в тридцать первом. Есть такое явление — временной карман. Вот я в него и попал. Проехал три тысячи километров до Калифорнии и попал на десять лет вперёд.

— Так не бывает! — заявила Клер.

— А про профессора Эйнштейна ты слышала? Он изобрёл теорию относительности. Скорость может быть не только положительной, но и отрицательной. И время тоже… — Я не знал, стоит ли продолжать объяснение. — Ну, понимаешь, время похоже на реку, а на её берегах…