На склоне пологой тьмы

Скитается осень по рыжим аллеям
От горя пуста и туманна.
Во влаге ночной всё сильней холодея,
С собою шепча неустанно
О чём-то забытом, далёком непрочном,
Она, как и я, одинока.
Лишь дождь нам диктует диктанты построчно,
Да кличет с ореха сорока.
Паучьи незримые нити мгновений
Всё рвутся, натянуты властно
Навязчивой волей моих сожалений,
И катится время напрасно.
Ах, осень, ведь я тебе душу открыла,
А ты — серебра мне, не злата…
Я вместе с тобою до дрожи остыла,
Сгорев без остатка когда-то.
Нет-нет, не ропщу, сохрани и помилуй,
Спаси от уныния, Боже!
Я так же, как все, до грядущей могилы
С рождения дни свои множу
И так же, как осень, в тиши и неволе
Судьбой своей прожитой грежу,
Отвыкнув лить слёзы обиды и боли,
И радуясь реже и реже.

«Чёрной тканью вселенной обёрнута ночь…»

Чёрной тканью вселенной обёрнута ночь
И, роняя в колодец земной расстоянье,
Мчат спирали созвездий из времени прочь
В равнодушном величии, в вечном камланье.

И, дерзая и падая, ждёт человек,

Что заметят и примут безумца на равных
Там, где мерою бега придуман парсек,
Где материя кружит в движениях плавных.

Но невнятны желания, спутана речь

И горит вожделением алчущий разум,
И кровавой истории тянутся встреч
Человечьи валы. Многодумным маразмом

И ужасными криками полнится ширь

Нашей клетки земной, где, железом увеча,
Плоть на плоть набегает…
А мой монастырь
Осиян тишиной. Жгу лампады и свечи,

Да молюсь за сердца, что пропали во зле.

Нет, не Бог заповедал такую растрату
Горьких слёз неповинных детей на Земле
И убийства сестёр ненавидящим братом…

Как проникнуть туда, где за гранью беды

Равнозначны разумных пустот величины,
Где соцветьем творения чистой воды
В ткань материи мы вплетены воедино?

5. Раздумья под шёпот огня

«Печным гуденьем выстрелил огонь…»

Печным гуденьем выстрелил огонь,
Загомонил, запел басистым ором.
И накалилась ручка, — только тронь,
И пыхнул жар, распаривая поры.

Нагретый пол распластано поплыл

Под ноги тёплой тряпкой домотканой,
И свет от лампы венчиком застыл,
И заварился кофе. Запах пряный

Окутал думы, — нега и разброс, —

Их ни на чём земном сосредоточить
Теперь не выйдет… Рядом дышит пёс,
Краюшку хлеба скрасть с тарелки хочет…

А кот пошёл, уставший ото сна,

Испить воды во двор, где лунный абрис
Тонул в железной плошке, и весна
Искала наш полузабытый адрес…

«Послевкусие лет моих — хинная сладость черёмух…»