На склоне пологой тьмы

Скрипучей веткой жалуется тополь
Под щёлканье немолчное скворца
О том, что все хозяин деньги пропил,
Не починив родимого крыльца,

Что покосился дом, сопрела крыша,

Скворечник вверх тормашками висит,
А сам лежит, не видя и не слыша,
Как Бог с землёй цветущей говорит.

Старухи израсходовались ныне,

Живут на свете из последних сил.
И о таком, пропившем совесть сыне,
Нет плакальщиков, — все на дне могил.

А он, проспавшись, распускает палы

И радуется, глядя на огонь.
Горит живое, только горя мало
Тому, кому по сердцу гарь и вонь.

По осени «шишкует» бедолага,

Срубая ветви сосен до вершин,
И деньги с шишек поглощает брага.
А пьёт он дрянь заветную один.

И вот весною ранней в пьяном виде

Сей пиротехник так устал от дел,
Природу напоследок разобидев,
Что лёг в избе и вместе с ней сгорел.

Над пепелищем пели жаворонки,

И щёлкал долго радостный скворец…
Нашли сельчане две зубных коронки,
Что в память им оставил молодец.

Собачка лишь грустила по пьянчуге,

В деревне побираясь тут и там,
Да палками корявыми в округе
Останки сосен кланялись ветрам.

Ностальгия по детству

Пирожка хочу за пять копеек,
Чтобы был горячий и с повидлом,
Чтобы пальцы на морозе стыли,
И хрустела корочка слегка…
А ещё хочу, чтоб были сани
С медными полозьями и горка,
Валенки с калошами, и бабка
Нос мне вытирала подолом…
Телевизор с линзою и печка,
Окна, запотевшие от влаги,
Над окном гигантские сосульки,
В вёдрах родниковая вода…
И не думать о большом и вечном,
А читать запоем на лежанке,
Да играть на маленькой скрипульке,
Чтоб мурашки щекотали нерв…
Вечером сидеть у самовара,
Под столом подкармливая кошку,
Чтобы дед кряхтел, а бабка пела
«Отче наш», склоняясь надо мной…

Великая Суббота