На скосе века

А Главка начальник прилежно внимает,
Но хитрость лица говорит: понимаю.
Директор смеётся, начальник смеётся,
Теньтенькают рюмки, и поезд несётся.
Геолог, который спешит с Колымы,
Доволен, что август, а нету зимы.
Искрой голубой до Москвы донесутся
Вагоны, — и все по делам разойдутся,
И только почерпнувший жизни поэт
У Кудринки в клубе закажет обед.
Расспросит, кто нынче особо в ходу
И темы какие особо идут.
Пройдёт полчаса или час, и во всём он
Себя по привычке почувствует: дома,
Слегка в оппозиции, а вообще
Вполне безразличным к теченью вещей.
И будет… А в общем-то, дела мне нету.
До всяких исканий такого поэта.
Но поезд несётся, и завидно мне,
О поезде зная, сидеть в стороне.
Да, завидно мне… Я рождён не калекой.
Я сын середины двадцатого века,
Привыкший к тому, что и скуку, и горесть
Всегда побеждает огромная скорость.

1950

* * *

Если ты вдруг откроешь,
            что поэзия вся — химеры,
Сочтёшь размышления — бредом,
             и лишним — призванье своё,
Пусть всё говорит об этом, —
                но ты не давай тому веры.
Это —
    «эпоха реакции»,
           а не прозренье твоё.

1950

* * *

Не изойти любовью, а любить.
Не наслаждаться жизнью — просто жить.
Я не люблю безмерные слова,
Все выдумки не стоят естества.

Любить нельзя сильнее, чем любить.
А больше жизни — и не может быть.
А смысл безмерных слов, пожалуй, в том,
Чтоб скрыть бессилье в чём-нибудь простом.

1950

Друзьям

Бог помочь вам, друзья мои.

А. Пушкин

Уже прошло два года,
          два бесцельных
С тех пор, когда
        за юность в первый раз
Я Новый год встречал от вас отдельно,
Хоть был всего квартала три от вас.
Что для меня случайных три квартала!
К тому ж метро, к тому ж троллейбус есть.
Но между нами государство встало
И в ключ замка свою вложило честь.
Как вы теперь? А я всё ниже, ниже.
Смотрю вокруг как истинный дурак.
Смотрю вокруг — и ничего не вижу!
Иль, не хотя сознаться, вижу мрак.
Я не хочу делиться с вами ночью.
Я день любил, люблю делиться им.
Пусть тонкий свет вина ласкает очи,
Пусть даль светла вам видится за ним…
Бог помочь вам.
        А здесь, у ночи в зеве,
Накрытый стол, и всё ж со мною вы…
Двенадцать бьёт!
        В Москве всего лишь девять.
Как я давно уж не видал Москвы.
Довольно!
      Встать!
         Здесь тосковать не нужно!
Мы пьём за жизнь!
          За то, чтоб жить и жить!
И пьём за дружбу!
          Хоть бы только дружбу
Во всех несчастьях жизни сохранить.

1949

К моему двадцатипятилетию

Я жил. И всё не раз тонуло
И возникало вновь в душе.
И вот мне двадцать пять минуло,
И юность кончилась уже.

Мне неудач теперь, как прежде,
Не встретить с лёгкой головой,
Не жить весёлою надеждой,
Как будто вечность предо мной.