На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

Во время путешествия Витте заочно познакомил Глебова со своей свитой. Вторым уполномоченным являлся посол в Америке барон Розен. Витте характеризовал его, как человека «хорошего, благородного», но с «посредственным умом», который не будет принимать активного участия в переговорах, а лишь окажет полное содействие, что уже неплохо. Профессор Мартенс[126] был «хорошим человеком с громадным багажом знаний», однако, может быть, случайно пользовался известностью за границей, так как был «крайне ограниченной» особой. Плансон был угодлив и, в пору службы чиновником при наместнике Дальнего Востока Алексееве, угодливо исполнял его политику, в результате приведшую к войне. Покотилов[127], который должен был прибыть на переговоры прямо из Китая, являлся «весьма умным, талантливым и отличным человеком, прекрасно знающим Дальний Восток»; он был противником войны и сторонником заключения мира, однако не имел больших полномочий в переговорах, но мог, по крайней мере, оказывать влияние на Розена.

Витте без подробностей упомянул двух секретарей, чиновников министерства иностранных дел Набокова и Коростовец, а также директора департамента казначейства Шипова[128], опять же, по словам Витте, «умного, талантливого и недурного», и двух чиновников при нем.

От военного ведомства в делегацию был определен генерал Ермолов[129], заведующий заграничными военными агентами, «человек умный, хороший, культурный, приличный, но немного слабый характером». Он выражал мнение, что мир желателен, мало верил в то, что Россия может иметь успех на театре военных действий, однако весьма заботился, чтобы при переговорах и, в особенности, в мирном договоре не было задето достоинство русской армии. Со вторым уполномоченным военного ведомства, полковником Самой-ловым[130], Алексей уже вался, когда пароход тронулся из Шербурга. Витте говорил, что Самойлов — сторонник мира, «весьма умный, культурный и знающий», до войны он был военным агентом в Японии, а после находился при Главном штабе действующей армии. От морского ведомства должен был прибыть из Маньчжурии капитан Ру-син[131], который заведовал канцелярией по морским делам при главнокомандующем.

Мнения Витте были субъективны, однако Глебову стало ясно, что в большей степени российские делегаты имели пораженческие взгляды, и Витте в Америке придется рассчитывать только на себя.

Алексею тоже придется рассчитывать только на себя. Не шутка ли выкрасть документы у самого президента Рузвельта! Глебов усмехнулся. Задачка не из простых, но решить ее можно.

* * *

Шоу началось! По приближению к Нью-Йорку «Вильгельма Великого» встретили несколько пароходов с корреспондентами различных американских газет. Когда эти корреспонденты поднялись на пароход, Витте, давая интервью, выказал радость по случаю своего приезда в страну, которая «всегда была в дружественных отношениях с Россией», и свою симпатию к прессе, которая играет такую «выдающуюся роль в Америке».

Глебов наблюдал с верхней палубы за действиями и речью Витте. Первый уполномоченный вел себя как заправский актер, так что постоянное внимание со стороны прессы ему было обеспечено — американцы любят show и showmen[132]!

Поймав на мгновение взгляд Витте, Алексей прищурился, затем оттолкнулся от перил и вернулся в свою каюту. Нужно было собрать вещи: вскоре судно пришвартуется к пристани и, под всеобщий ажиотаж вокруг делегации с Витте, он неприметно покинет пароход.

США, Нью-Йорк

Нью-Йорк встретил прибывших статуей Свободы — символом Соединенных Штатов Америки. Дама на постаменте высилась над берегом более чем на девяносто метров и поражала своим видом так же, как Эйфелева башня в Париже. Немудрено, подарили-то ее французы!

Нью-Йорк представлял собой центр промышленности, торговли, связи, однако неотъемлемой его частью были нищета и преступность. Манхэттен, Бронкс, Бруклин, Квинс, Статен-Айленд — районы города — отличались друг от друга благосостоянием, зависящим от благополучия населяющих их людей. В городе проживали многочисленные иммигранты, прибывшие сюда в поисках лучшей доли. Как и любому «белому» европейцу, Глебову было необычно видеть «чернокожих», которых в Нью-Йорке было много. Город оказался шумным. Повсеместно раздавались тревожные звуки свистков, лай собак, стук колес и шелест шин, будоражащие перезвоны медных колоколов спешащих на пожар машин.

Глебов поселился в довольно неплохой гостинице Нью-Йорка. От облачения священника пришлось отказаться и принять вид обычного среднестатистического обывателя ничем не приметного в разношерстном Нью-Йорке. Прежде чем приняться за дело, Алексей должен был получить «весточку» от Витте. А пока было время, он его зря не терял: практиковался в «американском» английском и изучал образ жизни нью-йоркцев.

Как он заметил, зачастую американцы улыбались, говорили: «How do you do?»[133], ждали в ответ подобной же улыбки и единственного ответа: «I'm fine»[134]. И не дай бог кому-то начать говорить о своих делах и заботах!