На службе Отечеству

В школьные годы я снова был неразлучным спутником Михаила, который старался развить во мне смелость и ловкость. Он никогда не вступался за меня. И, утирая мой разбитый нос поделом рубахи, приговаривал: "Ничего, за битого двух небитых дают. Ты нюни не распускай, умей постоять за себя".

Я самозабвенно любил брата. Зная его смелый и решительный характер, с нетерпением ждал вестей о его подвигах на фронте, а он в первом же бою был наповал сражен пулеметной очередью.

"Эх, Миша, Миша, — повторял я мысленно, — наверное, ты лез напролом, а на войне одной безрассудной смелостью не возьмешь — нужны точный растет, выдержка и хорошая боевая выучка".

В комнату шумно ввалился лейтенант Соловьев, балагур и насмешник, с которым мы очень сдружились в последнее время.

— Привет, пяхота, — насмешливо окликнул он командиров взводов, работать лень, а есть охота!

Удивившись, что присутствующие хмурятся и не реагируют на его шутку, он сел и внимательно посмотрел на меня:

— Что с тобой, Ляксандр? На тебе лица нет. Как же я поведу тебя к медсанбатовкам на свидание? Прогонят.

— Пойдем-ка, Вениамин. — Митрофан Васильевич слегка коснулся плеча лейтенанта. — Не мешай командиру. — И, выталкивая его за дверь, сердито буркнул: — Горе только рака красит, а у командира горе, и не приставай ты к нему с шуточками.

Через час Вениамин тихо проскользнул в комнату, осторожно присел рядом со мной и поставил на стол алюминиевую фляжку:

— Прости, дружище, не знал я. — Не получив ответа, он собрал с подоконника жестяные кружки и, плеснув в них понемногу из фляжки, предложил: — Давай, Александр, помянем, как полагается, твоего брата и всех павших в боях… Присоединяйтесь, друзья, — пригласил он Митрофана Васильевича и командира первого взвода лейтенанта Афанасия Украинцева и, подняв кружку, проникновенно сказал: — Пусть земля им будет пухом! Вечная память павшим в боях за Отчизну!

Я благодарно взглянул на товарищей и смахнул невольную слезу.

На следующий день в роте узнали о моем горе. Командиры и бойцы старались проявить ко мне максимум внимания. Особенно удивил меня грубоватый и ворчливый сержант Бочков. Во время перекури он подошел ко мне и, неловко потоптавшись, сказал:

— Товарищ комроты! Я намедни тоже подучил письмо от сестры. Она пишет, что немцы застрелили, мою бабу прямо на пороге дома за то, что не давала угонять корову. А мальчонку меньшого, который был с нею рядом, ранили. У, гады!. - потряс он могучим кулаком, и крупные слезы скатились по его обветренным щекам, — За все получат сполна! Только бы добраться…

— Недолго, осталось ждать, товарищ Бочков. Скоро и до нас очередь дойдет. Обязательно за все рассчитаемся. А сейчас идите занимайтесь.

— Есть, заниматься! — козырнул Бочков с необычной для него старательностью.

Феодосийский десант

Утром 28 декабря погода резко изменилась. Бушевавший несколько дней шторм начал стихать. Плановых занятий не было, и батальон после завтрака строем направился в городскую баню. Спешу вдогонку, но путь, мне преграждает Вениамин Соловьев. Таинственно подмигнув, он заговорщически шепчет:

— Ты не знаешь, дружище, какой выдающийся человек сегодня родился? Заметив мое недоумение, лейтенант весело смеется, — 28 декабря 1921 года появился на белый свет Вениамин Викентьевич Соловьев, ваш покорный слуга!

Узнав, что я тороплюсь в баню, Вениамин запротестовал:

— Баня не убежит! Сейчас мы пойдем в нашу столовую: заведующая обещала выделить из своих запасов бутылку рислинга. Поспешим, а то передумает…

Навстречу нам мчится тачанка. В ней, нахлестывая лошадь ременными вожжами, стоит комиссар полка Трофимов. Заметив нас, он так натянул вожжи, что лошадь поднялась свечой. Мы бросились к тачанке.

— Где комбат?! — нетерпеливо крикнул комиссар.

— В шта-а-а-бе, — ответил Соловьев, задыхаясь от быстрого бега.

— Поднимайте батальон по тревоге! Командованию батальона и командирам рот немедленно прибыль в штаб полка! — И, стегнув коня, умчался.

— Что случилось.?! — крикнул вдогонку Соловьев.

Не получив ответа, он побежал в штаб батальона, а я поспешил за ушедшей ротой.

* * *

Полк, поднятый по тревоге, следует походным порядком в порт, а в нашей восьмой роте отсутствуют пятнадцать красноармейцев и сержантов: пятерых уроженцев Новороссийска мы с политруком ранним утром отпустили навестить родных, остальные два часа назад отправились, на их розыски сразу по двум адресам — к родителям и к женам. Всю дорогу одолевают тревожные мысли: успеют ли они возвратиться? Командир полка предупредил: если не успеют, меня и политрука ждет трибунал.

Причалы Новороссийского порта забиты судами самого различного назначения. Нас остановили возле огромного многопушечного корабля. Это крейсер "Красный Кавказ".

На трапе показались майор Андреев, батальонный комиссар Трофимов и капитан Мансырев в сопровождении морского офицера. Раздалась команда:

— Командиры и комиссары батальонов, командиры и политруки отдельных подразделений, к командиру полка!