На службе у бога войны. В прицеле черный крест

В свою очередь я спросил об учительнице Марии. Где она, что с ней? Приятельницы, увидев мой неподдельный интерес к сельской учительнице, поспешили успокоить: с ней все в порядке, жива и здорова. Дня два тому назад уехала к отцу в Курск. Его, кажется, призывают в армию, сейчас проходит обучение. Волноваться не стоит. Мария не сегодня-завтра будет дома.

После рюмочки водки женщины стали еще более разговорчивы, выложили все сельские новости. Я поблагодарил милую компанию за гостеприимство и объявил, что, если завтра Мария не возвратится домой, вынужден буду уехать в Харьков: надо искать свою бригаду, одним словом, свое начальство.

Тут соседка неожиданно всплеснула руками:

— А зачем искать, есть какой-то ваш начальник здесь, в Вознесеновке. И совсем недалеко, на другом берегу Курасовки, у фельдшерицы лечится. Мы его здесь видели еще до боев. Маленький такой, чернявый, подполковник кажется.

Я опешил: «Неужели начальник штаба бригады Давид Драгунский? Наш «ДД». Но как он сюда попал?»

Не долго думая, я попросил соседку любыми путями узнать фамилию подполковника, и, если можно, сегодня же. Сколько прошло времени, не помню, но, вернувшись, соседка назвала имя подполковника: Давид Абрамович Драгунский.

Было уже поздно, и я решил перенести встречу с начальником штаба на следующий день. Хозяйка проложила мне место в комнате, но я, чтобы ее не обременять, отправился спать на сеновал. Давненько не представлялась такая возможность выспаться на душистом сене. По приставной лестнице забрался с улицы на чердак и тут же погрузился в благоухающее разнотравье. Хоть и устал за целый день, но спать почему-то не хотелось. Перед глазами стоял Драгунский. Интересно, как он меня встретит?..

С подполковником Драгунским я столкнулся еще на Калининском фронте. В то время ему было лет тридцать с небольшим. Роста ниже среднего, лицо круглое, типично еврейское, на нем выделялся крючковатый нос и небольшие, черные, внимательные, с хитринкой глаза, волосы всегда носил зачесанными назад. Он был непоседа, подвижный, как ртуть, энергичный, доброжелательный и внимательный к людям человек, обладал удивительной работоспособностью. Про него в шутку говорили, что работает в сутки он двадцать пять часов. «Откуда у тебя лишний час?» — спрашивали у подполковника. «Краду у предстоящего дня», — весело отвечал Драгунский.

Еще до войны Давид Абрамович закончил военную академию, воевал с японцами на Халхин-Голе, за что был награжден орденом Красного Знамени. У Катукова занимал должность начальника корпусной разведки.

На одном из участков обороны 1-й мехбригады дела шли из рук вон плохо, надо было срочно навести там порядок. У Катукова в этот момент под рукой никого не оказалось, и он послал туда начальника разведки. Какие меры принимал Драгунский, неизвестно, только бригада вскоре пошла в наступление и заняла ряд сел. Комкору понравились организаторские способности «ДД», и он назначил его начальником штаба бригады, объяснив свое решение коротко:

— Будешь теперь, Давид Абрамович, наставлять Мельникова на путь истинный. Командир он неплохой, но бывают у него завихрения…

Так и остался Драгунский на должности начальника штаба, сработался сначала с Мельниковым, потом — с Липатенковым, геройски воевал на Курской дуге, будучи раненым вывел группу пехотинцев и танкистов из немецкого окружения. Недолечившись в армейском госпитале, а попросту сбежав из него, он появился в бригаде к моменту контрнаступления армии, снова был ранен. Видимо, после этого ранения и оказался не в госпитале, а в руках заботливой фельдшерицы, лечился у нее на дому.

Насколько мне известно, с «дамой своего сердца» Драгунский познакомился сразу же по прибытии на Курскую дугу, когда бригада, зарываясь в землю, готовилась к активной обороне. Всякие увольнения из части были категорически запрещены.

Весь наш дивизион тогда находился в поле и занимался усовершенствованием оборонительных сооружений. Как-то вечерком я решил нелегально сходить в Вознесеновку, чтобы повидаться со своей учительницей: заскучал, не видя ее несколько дней. Утром мелкой рысью бежал к себе в часть. Протопав уже полпути, услышал позади себя шум мотора, оглянулся — пылит начальственный «виллис». С обочины нырнул в кусты, надеясь, что машина проскочит. Но не тут-то было, меня засекли. Слышу голос Драгунского:

— А ну выходи, нечего прятаться, посмотрим, что ты за герой!

Я вышел из укрытия. Пришлось тут же признаться, зачем ходил в Вознесеновку. Давид Абрамович, выслушав меня, сначала насупился, потом поднял кустистые брови и громко рассмеялся:

— Надо же, какое у нас с тобой, капитан, родство душ. Я ведь тоже еду от своей «Джульетты». Ладно, садись, подвезу, незачем понапрасну бить ноги.

Я сел на заднее сиденье и долго «переваривал» наш разговор: «Ай да Драгунский! Вот так начальник штаба!»

Он подвез меня до штаба дивизиона. Вряд ли кому, даже Мироненко, могло прийти в голову, что я находился в самоволке. Был в штабе бригады — и все тут. Когда я вышел из машины и захлопнул дверцу, Давил Абрамович, наклонившись ко мне, тихо произнес: