На службе у бога войны. В прицеле черный крест

Немецкий генерал Гудериан под Орлом был сильнее нас во много раз, а выиграли сражение мы. Танки требуют инициативы и самостоятельности. Допустим, вы получили боевой приказ. Танки вышли на исходные позиции. Ни я, и никто из моих помощников на поле боя не сможем вам помочь. Значит, вы должны действовать на свой страх и риск. Но не горячитесь, не лезьте на рожон. Умейте выжидать часами в засаде, примите правильное решение и коль скоро приняли его — не отступайте от него, даже если это будет стоить вам жизни. Немцы любят пугать количеством. Нескончаемой вереницей они пускают на нас свои танки. Опытный танкист вам скажет: «Не так страшен черт, как его малюют». Спрячьтесь за бугорок, потом выскочите, выстрелите разок — и назад, а потом выскочите с другой стороны, трахните разок — и назад. То справа, то слева, то снова справа, глядишь, три-четыре танка уже подбиты. Вот так и деритесь. Смекалка на войне помогает вдвойне. Каждый из вас должен следить за товарищем, прикрывать его, потом он поможет тебе».[32]

В штабах уже разрабатывалась Проскуровско-Черновицкая операция. К этому времени немцы были отброшены далеко от Днепра, был освобожден ряд крупных городов Западной Украины, созданы предпосылки для полного освобождения Правобережной Украины.

Как бы то ни было, но 1-я танковая армия вводилась в бой, чтобы принять участие в Проскуровско-Черновицкой операции, хотя полностью она не была укомплектована личным составом и техникой. Например, наш корпус был укомплектован только на 80 % личным составом, а танками, орудиями и минометами — и того меньше — всего на 50 %. Видимо, поэтому командование предполагало использовать 1-ю танковую армию при наступлении во втором эшелоне.

В нашем дивизионе с машинами и пушками было все в порядке, а вот личного состава не хватало. В боевых расчетах оставалось по 4–5 человек вместо 6–7. Я по-прежнему сам водил штабной вездеход, хотя к началу наступления из бригады обещали прислать шофера.

В первой половине марта дивизион вместе с другими частями совершил 250-километровый марш в район Шепетовки. Войска передвигались скрытно, преимущественно ночью. Немецкая разведка знала: там, где появляются танки, начинается наступление.

Передвижение ночью — трудное и опасное дело. Машины идут в абсолютной темноте, на ощупь, фары категорически запрещалось зажигать даже в труднопроходимых местах. При бездорожье наезды друг на друга неизбежны. Чтобы подобное не случалось, командир машины должен стоять на подножке, а то и просто сидеть на капоте и до боли в глазах просматривать местность. Дьявольская работа. Бывали случаи, когда шоферы от усталости засыпали за рулем. Если я видел, что шофер начинал «клевать» носом, сам садился за руль, а его укладывал спать хотя бы часа на два.

В таких условиях мы добрались до Шепетовки. И, слава Богу, особых происшествий не произошло.

В ходе боевых действий на Украине сложилась благоприятная оперативно-стратегическая обстановка, и командование не преминуло ею воспользоваться, чтобы окружить и уничтожить 1-ю танковую армию противника и выйти к Карпатам.

Особые надежды в этой операции возлагались на Катукова и его армию, которая должна была разрубить вражескую группировку пополам и тем самым создать условия для ее разгрома общевойсковыми армиями. Ждать, пока подсохнут дороги, не было времени, и 15 марта 1944 года все соединения Катукова вышли из-под Шепетовки в выжидательный район. Наступившая распутица и бездорожье сильно затрудняли продвижение войск.

Войскам предстояло пройти 100 километров по непролазной грязи. Свои машины с пушками на прицепе нам нередко приходилось вытаскивать танками, потому что ни один тягач по таким дорогам не мог идти самостоятельно. Боеприпасы перевозили на лошадях, доставалось и мотопехоте, которая вынуждена была двигаться по обочинам дорог, утопая по колено в грязи. Еще у Казатина было захвачено большое количество лошадей. На них и посадили пехоту. Теперь она в шутку у нас называлась «мотокавалерией».

17 марта главные силы армии подошли к Тернополю, уложившись в сроки, определенные приказом. 19-я мехбригада заняла исходный рубеж в 2–3 километрах от переднего края.

Утром 21 марта началась короткая, но мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Приятно было видеть, как волна за волной шли тяжелые бомбардировщики в сопровождении юрких и подвижных истребителей. Такой картины после Курска мы не видели. У всех была уверенность в том, что удастся пробить брешь в обороне противника и выйти на оперативный простор.

В 8 часов огневой вал перенесся в глубину вражеской обороны. На исходную позицию вышли танки. В воздух взвилась зеленая ракета. Это сигнал к атаке. Взревели мощные моторы, и машины ринулись в прорыв.

Мне много раз приходилось видеть начальный этап танковой атаки. Зрелище неописуемое. На линии стоят этакие стальные монстры — КВ и «тридцатьчетверки», задрав к небу хоботы-пушки, готовые «выплюнуть» осколочный, зажигательный или подкалиберный снаряд. Местность вокруг оглушается ревом моторов, и воздух мгновенно пропитывается отработанными газами солярки.