На службе у бога войны. В прицеле черный крест

Войдя в дом, я увидел своих солдат, слушавших игру прекрасной польки. Что играла эта красавица, вряд ли кто понимал, но душой и умом мы чувствовали всю прелесть музыкального произведения. Увидев офицера, пани привстала, приятно улыбнувшись, раскланялась. Появились еще две польки постарше, о чем-то переговорили между собой и предложили мне сесть. Одна из них на украинском языке объяснила, что таким импровизированным концертом они решили приветствовать доблестных русских солдат.

Концертное представление продолжалось, и солдаты, увидев, что полячки все внимание сосредоточили на моей особе, нехотя покинули дом, а я стал гостем этой польской семьи. Мне предложили чай, за столом мы говорили о войне, о трудностях военной жизни. Я понял, что мои хозяйки уже знали об инциденте с немецким солдатом и поэтому стали спрашивать, что будет с остальными пленными. Обрадовать этих пани я ничем не мог, объяснил только, что их отправят в тыл и их судьбу будут решать соответствующие советские органы. Интерес полячек к пленным был связан не с гуманными соображениями, а скорее с личными. Их мужья на войне, а милые дамы тем временем крутили любовь с немецкими оккупантами.

Простояли мы в Бучаче недолго, всего несколько дней, и снова оказались в гуще военных событий, принимая участие в расширении плацдарма в районе Устечко. Пушки свои перетаскивали уже по наведенным саперами мостам, за нами шли тыловые части — снабженцы, ремонтники, медсанбаты.

Наша бригада сосредоточилась в районе местечка Городенка, а артиллерийский дивизион получил возможность остановиться на короткий отдых в селе Герасимово, куда снабженцы должны были подвезти горючее и боеприпасы. Основные силы корпуса нацеливались для удара по Коломыи и Станиславу.

Неожиданно в дивизион пожаловал начальник артиллерии бригады майор Зотов, личность довольно одиозная, бездарь и хам, которого все офицеры за глаза называли «ефрейтор Зотов». Как уживался с ним полковник Липатенков, грамотный и интеллигентный командир, просто уму непостижимо. Он появился в штабе в тот момент, когда я чистил немецкий пистолет «вальтер», подаренный мне ординарцем Василием. Где и когда он его раздобыл, в такие тонкости я не вдавался, скорее всего в каком-то бою. «Вальтер» Зотову так понравился, что он потребовал отдать ему пистолет. Причем сделал это таким грубым тоном, что меня просто взорвало. Сдерживая гнев (начальство все же передо мной), я попытался объяснить майору, что пистолет мне подарили, а подарки не передаривают. После небольшой перебранки Зотов, зло сверкнув глазами, дал понять, что этот случай он мне еще припомнит. Хлопнув дверцей машины, «ефрейтор» удалился не солоно хлебавши, но командиру дивизиона об этом инциденте ничего не сказал.

Я еще раз убедился, что бездарей и хапуг в нашей армии хоть пруд пруди. Они занимают определенные должности, иногда очень высокие, и… воруют. Одни — открыто, нагло, другие — втихую. Страшно еще и то, что они имеют высоких покровителей.

«Неуважение» к начальству Зотов мне, конечно, припомнил. И даже очень скоро. За Житомирско-Бердичевскую операцию Власенко представил меня к ордену Отечественной войны. Наградные документы проходили через начальника артиллерии Зотова.

Как-то звонит заместитель начальника штаба бригады капитан Самойлов и спрашивает:

— Чем ты, Демидов, досадил «ефрейтору Зотову»?

— А в чем дело?

И Самойлов рассказал:

— Понимаешь, сегодня зашел ко мне в штаб наш шеф и потребовал списки награжденных на ваш дивизион. Нашел в папке твой наградной лист и, ничего не объяснив, тут же его разорвал.

Я нисколько не удивился поступку самодура Зотова и поведал заместителю начальника штаба о дурацком инциденте с пистолетом.

Горяч и самолюбив был я в молодости, за что и страдал не один раз. Борцом за правду себя не считал, но перед собой и Богом был чист.

К концу марта 1944 года все части армии переправились на западный берег Днестра и закрепились на плацдарме, ширина которого составляла 70 километров, глубина — 20. С этого плацдарма и развивалось дальнейшее наступление.

Занятие городов Коломыи и Черновцов стало важным этапом на пути к государственной границе. В боях за Коломыю отличился молодой командир танкового батальона капитан Бочковский, которого мы частенько поддерживали своим огнем. Дважды комбату пришлось штурмовать город. Только со второй атаки немцев удалось выбить из Коломыи, и они отошли к Делятину и Яремче. В приказе Верховного Главнокомандующего по случаю взятия Коломыи, наряду с именами генерала Дремова и полковника Горелова, названо было и имя капитана Бочковского. Случай уникальный для командира батальона. Обычно в сталинских приказах фигурировали имена лишь командиров бригад, дивизий, армий.

Еще сложнее складывалась обстановка под Станиславом. Стремясь задержать продвижение 1-й танковой армии к Карпатам, немцы сосредоточили здесь крупные силы своих войск. Чтобы взять город, 8-му мехкорпусу пришлось изрядно попотеть — его брали с трех сторон. 19-я бригада наступала с востока.