На службе у царя Боспора

— Так позови его и потребуй ответить, сколько пришло в казну, когда и куда убыло? Еще Гиппиаса, чтобы спросить, зачем жрецу Зевса понадобились номады?

— Ты, Фароат точно не в себе! Андроник увел моих гоплитов из Пантикапея, а архонт19 Тиритаки не прислал мне воинов. Думаю, что и архонты Илурата, Нимфейона, Китеи и Киммерика тоже откажутся выполнить мой приказ. Последнего верного мне воина я утром отправил в Мирмекий с тем же указанием, и теперь я вынужден ждать и ждать тихо, не давая повода врагам начать действовать...

Из множества трудностей это единственная, которую я не предусмотрел. Царь все знает и без меня, к тому же готов принять удар судьбы! Полагаю, что все же стоит предложить ему выход. Я говорю медленно и вкрадчиво:

— Государь, ночью в порту горели склады, и слышал я, будто грабили купцов, — Левкон слушает с интересом, даже деревяшку свою обронил на пол, — что если они придут к тебе за правосудием и защитой? Что если ты скажешь им правду, мол, нет с тобой рядом верных воинов, но есть царская сокровищница, надежно защищенная каменными стенами, а у купцов — их наемники и рабы. Пусть торгаши несут свои деньги во дворец под защиту стен и пусть их воины помогут расправиться тебе с ворами!

— Да? Ты оказался неглупым человеком... — говорит Левкон и смотрит мне в глаза: — Помню, ты обещал мне верно служить...

— Так и есть! — с воодушевлением отвечаю я, — Позволь только быть с тобой рядом и наказать твоих врагов.

Царь кивает и спрашивает:

— Ты думаешь, что ограбленные купцы придут ко мне?

— Пока ты в этом мире государь и владыка! К кому же им еще взывать о справедливости?

Левкон снова кивает, соглашаясь, и выкрикивает имя своего раба:

— Эксандр!

Голос царя эхом отражается от высоких сводов потолка. Старик уже тут как тут, словно подслушивал нас. Стоит перед своим господином, склонив голову.

Государь отправляет его за казначеем Теллусом. Я же приставляю к Эксандру Авасия, которому недвусмысленно даю понять, что хочу видеть казначея не меньше, чем государь.

Ждали мы недолго. Так мне показалось, ибо все это время я провел во внутренней борьбе со страхами — а вдруг не выгорит?! Тогда и понял, что все мои дурные предчувствия терзают меня потому, что по жизни я одиночка, а сейчас завишу от Лида и от решений владыки. Привык на теневой стороне жизни скрываться сам, избегая компании. И мне стало легче, ведь Лид не раз доказывал свою верность, а государь оказался куда проницательней, чем я до недавнего времени считал.

Теллус ввалился в царские покои после мощного пинка от Авасия и едва удержался на ногах.

— Пазака, этот грек не хотел идти, — сказал скиф.

Я бросил взгляд на Левкона и, заметив смешинки в его глазах, ответил товарищу:

— Нужно было гнать его плетью как ленивого мерина...

Государь звонко рассмеялся. Куда подевались его озабоченность и страх? Отсмеявшись, он спросил:

— Теллус, ты знаешь, что говорят о тебе?

Эллин замотал головой в стороны.

— Нет, государь.

— Кто-то о тебе распускает дурные слухи, — Левкон помрачнел, а я мысленно аплодирую его актерскому мастерству.

— Дурные слухи? — Теллус будто овладел собой, потому что спросил уже без дрожи в голосе: — А что говорят?

— Рассказывают, будто ты подлый человек и служишь мне плохо, поэтому, говорят, у тебя так много золота и драгоценных камней. А для моих воинов в царской казне серебра не хватает...

— Они клевещут, — пробормотал Теллус и отвел глаза.

Мне показалось, что он вот-вот попытается сбежать, но я ошибся. В покои государя вошел Гиппиас. На ловца и зверь бежит! Я потирал руки, ожидая занятную беседу теперь с обоими заговорщиками. Жрец ввалился, опираясь на свой посох и проследовал к трону шаркающей походкой. Он поднял голову, когда остановился перед владыкой. Увидев меня, кивнул, как старому знакомому, собрался поприветствовать и царя, но Теллус вдруг заорал:

— Гиппиас, друг, спаси меня от этих варваров!

Жрец с удивлением посмотрел на казначея, а я уже сместившись за его спину, достаю из ножен меч. Бью по голове плашмя, ведь Гиппиас много знает о заговорщиках, и я уверен — он все нам еще расскажет. Жрец падает на пол, а за ним и казначей — в обморок.

Левкон словно прилип к своему стулу, спокойно сидел пока я снимал с Теллуса пояс с массивной вязанкой ключей, а Авасий вязал руки жрецу обрезанной полоской ткани с его же хитона, но легко соскочил на пол, едва каждый из нас закончил со своим делом.

— Фароат, ты теперь единственный мой соматофилак20! Идем же посмотрим, хватит ли на самом деле у меня серебра на доброе войско?

Царь назвал меня личным телохранителем, и голос его был бодр. Я поманил за собой Авасия и пошел за царем.

Миновав длинный коридор с многочисленными покоями царедворцев, мы спустились по каменной лестнице с бронзовым ограждением в подвалы дворца. Там чадили факелы, а у тяжелой дубовой, оббитой медью двери даже стоял стражник. Дальше по коридору открывались зарешеченные кельи, откуда смердило немытыми телами и мочой. Царская сокровищница соседствовала с тюрьмой.