На Смоленск надвигается гроза

Раздался гром и пошла рокотать сдвигаемая земная кора. Бурлила вода, заливая мир слепящим красным холодом. Слепой удар сбил его, оглушил, он рухнул и покатился шаром. Без чувств, лишенный телесности, веса, он лежал среди ромашек и шалфея, открыв невидящие глаза навстречу дочиста умытым звездам.

***

Яркое утреннее солнце, гревшее травы янтарной полосой, коснулось лежавшего на земле Костю. Он сучил ногами, корчился, драл себе грудь, и изо рта его сквозь алую пену высовывался дрожащий язык.

– А ну давай, блевани! – требовательно приказал Вагус, его череп был абсолютно голый, кожа на лице повисла дряблыми складками, нос вяло, как у индюка, согнулся к верхней губе, а рот, лишенный зубов, провалился.

Костя подтянул ноги к животу, выплюнул водянистый пузырь цвета бычьей крови и, отвалившись на спину, ловил губами воздух:

– Это вы?.. – просипел он едва слышно. – Что с вами случилось?

– Давно в болотах не тонул. Вставай, у меня осталось мало времени, и у тебя тоже.

***

– Молодец, внучок, вон там ещё сотри, – проворчала неопрятная и сердитая старуха, проходя мимо.

– Наркоманьё чёртово!

Кирпичная, на каменных основаниях, подклеть, где когда-то размещались небольшие мастерские и конторки, называлась среди смолян «Воротами в город Мёртвых». Улица, пустая, обставленная безликими зданиями, пропадала вдали, и Вагусу ничего не помешало сорвать замок.

Внутри пахло подвалом, в котором разлагался несвежий труп, сверху сыпалась наждачная пыль развалин, металлическая пудра измельченной временем арматуры.

То ли животное, то ли нежить, то ли человек хлопнулся рядом с Костей, проскрежетал по лестнице, остался лежать, охваченный предсмертной мукой. Из заострявшихся ноздрей закладчика по узкому лицу покатились робкие струйки крови. Костя испугался, бросился помогать. Вагус отогнал его гневным приказом, откинув в черноту сорванные с шеи убитого обереги:

– Не прикасайся! Не мешай ему покинуть мир живых!.. Мы пришли. Над нами лежит Залеж! – он сделал пару шагов и, воздев глаза к земляному потолку, раскрыл ладони, словно ожидая, что сверху на них снизойдет волшебное диво. – Генерал Гюден, мой любимец, восстань! Рать свою собери и полчище злое по ветру развей!

Деревенея, готовясь погибнуть, Костя успел заметить смеющуюся рожу козла, расползающихся по потолку пауков и лягушек, и среди них обтянутую черной иссохшей кожей человеческую кисть с длинными причудливо закрученными ногтями и костяными фалангами.

– Мой повелитель! – в обрывках парадного мундира, при все орденах, с отсутствующей левой ногой и раздробленной правой, мертвец сделал реверанс учтиво поклонился. – Я твой верный слуга и соратник, возродись же, узнав свое имя! Наполеон первый Бонапарт!

Метнулась длинная, как надрез, зарница, и тело Вагуса стало, освобождаться от мельчайших частичек тлена. Сворачиваясь, лопнула сдираемая шкура, открывая невыносимый для глаз темный прогал, который и будет концом света.

По деревянной скульптуре, будто сколоченной из прямоугольных брусков, пролегла узкая трещинка света, ещё и ещё одна. В каждой трещинке, расширяя ее, круглились бутоны, тугие, готовые треснуть. Вырвалась ветвистая молния, раздался наотмашь удар, древесина распалась, выпуская на свободу Светило.

– Возвращайся откуда пришёл, Вагус! Этот мир сокрыт для тебя!

– Сын человеческий! – успел прокричать Вагус, уменьшаясь, кружа, пропадая в мутной клубящейся глубине лабиринтов Пилоруса.

– А тебе, воин, за то, что открыл тайну имени, не кипеть, не гореть, но никогда не знать покоя! Лежать твоим костям под ногами счастливых людей, покуда не прокатится к закату род человеческий!

Генерала швырнуло вверх, в строну, бросило наземь в Лопатинский сад. Сразу несколько горячих досок танцпола навалились на него, и тяжелая, жесткая нога наступила ему на лицо, сплющила нос, губы, вдавливая глаза.

***

В прозрачных дымах, бензиновых выхлопах, золоте соборов, шуме блестящих, непрерывно мелькавших машин благословением праведных возвышается город Смоленск. И через год, и через тысячу лет здесь будет белым-бело от пушистых, цветущих трав и тополиного пуха.

Послесловие

Стальные конструкции торгового центра «Макси» сверкали в черной гуще сумерек. Пестрели огни магазинных вывесок и летних кафе. На ближайшем углу толпилась стайка подростков – поедали сладкое мороженое, пили из жестяных баночек вкусное пиво, курили, пристально вглядываясь в синие экраны смартфонов. Шла обильная реклама кремов от геморроя, туалетной воды, женских прокладок, и какого-то нового средства от потницы. Педерастического вида певец исполнял матерные песни, подагрическая престарелая актриса жеманная, словно девочка из школьного театра, анонсировала свой творческий вечер. Поползла вниз, закрутилась на вертеле лента местных новостей:

«Многие поколения смолян, сами того не зная, танцевали на костях французского генерала…»

«В Смоленске под танцплощадкой нашли останки любимого генерала Наполеона – Сезара Шарля Этьена Гюдена де ла Саблонньера. В августе 1812 года Гюден получил смертельное ранение в бою близ деревни Лубино и умер у Наполеона на руках.»