На солнечной стороне улицы

Несколько раз звонила ему домой, попала на маму, Маргариту Исаевну. Та суховато ответила, что Леня в командировке в Ленинграде, приедет через неделю. Но через неделю Вера и сама уехала в Москву, на ежегодную выставку в Манеже, и там с месяц привычно толклась по мастерским нескольких знакомых художников, по выставкам, по театрам… Вернулась уставшая, раздраженная, - как это бывало всегда, когда она отрывалась от холста, - и с неделю приходила в себя: жадно рисовала, набрасывала эскизы, делала этюды. Готовилась к настоящей работе… Все это время звонил Дитер. Он и в Москву звонил, собирался приехать, увезти ее с выставкой в Кельн, говорил нежности подолгу, бурно, не сдерживаясь, - словом, оказался каким-то нетипичным немцем…

Тут она, уже в панике, обнаружила, что не видела Леню бог знает сколько!… Как же так, где же он, почему не приходит, не нудит здесь, не пилит ее за то или другое неверное слово, неправильное ударение, разболтанную походку, жуткую худобу… Почему не рвется смотреть картины, без которых, бывало, и недели не мог прожить!…

Она опять позвонила, опять нарвалась на суховатую Маргариту Исаевну, которая ее - вдруг поняла Вера, - никогда не любила; та сказала, что Леня сейчас страшно занят по одному важному, очень важному делу… но она передаст ему, что Вера звонила… может быть, он и найдет время заскочить к ней… Так и сказала: "может быть"… Вера преодолела в себе желание швырнуть трубку, вежливо поблагодарила, повесила трубку на рычаг и вышла из будки…

Она звонила из автомата на Сквере… Гиганты-чинары уже покрылись густой листвой, молодой, нежной, еще не тронутой пылью… По всему парку трепетали солнечные звонкие тени, в прорехи листвы ослепительный полдень посылал пучки фиолетовых стрел. По обочинам дорожек сирень тихо баюкала в зелени лиловые кульки соцветий…

Странно, подумала Вера… что стряслось? Неужели его так задело, что в тот вечер Дитер не явился в гостиницу? Но ведь он разыскал Леню на другой день, перед отъездом, и извинился, и Леня велел "не брать в голову", и все такое?…

Ей и самой показалось странным то упорство, с каким она добивалась увидеть его, словно ей чего-то остро недоставало - в работе, в воздухе… в жизни!

И вдруг он появился.

Приехал к концу занятий в мастерскую, - опять с пирожками, с бутылкой красного сухого вина… Легкий, даже веселый, как всегда, долговязо-элегантный…

- О, вы отрастили волосы… это правильно! Имидж надо иногда менять… Повернитесь в профиль: да, я предполагал, что вам пойдет "каре"… Такой легкий намек на югендштиль… нечто… немецкое, да? - и, не давая ей огрызнуться:

- А я даже как-то соскучился по вас, Верочка!

И она вдруг задохнулась в ярости от этого "даже" и от этого "как-то"! Она-то маялась без него, просто маялась, - поняла она внезапно! Как же ей его не хватало!

- Тащите кружки ваших юных дарований… - сказал он… - Мы сейчас выпьем… угадайте за что?

- За мой приезд… - отозвалась она хмуро.

- Не угадали! - возразил он, улыбаясь. - За мой отъезд… И далее тем же веселым, отвратительно легким тоном он объявил ей, что через неделю они с мамой уезжают на постоянное место жительство в другую страну… в иную, черт побери, страну, где его разработки одной такой симпатичной программки могут показаться кое-кому интересными…

Она склонилась над мольбертом, стала бессмысленно перебирать тюбики с краской…

- Так вы уезжаете в Израиль?

- Нет, там я вряд ли сейчас пригожусь. Меня пригласили в одну американскую фирму, где знакомы с некоторыми моими идеями… положили кое-какую зарплату, пока небольшую… ну и так далее… Да нет, не в этом дело! - вдруг сказал он, глядя в окно. -…Понимаете, недавно выяснилось, что надо срочно оперировать маму.

- А разве здесь нет хороших врачей?

- Врачи-то есть… Словом, Вера, это бесполезный разговор… Уровень медицины тут и там просто не обсуждаем… - он поднял бутылку. - Давайте-ка я вам налью еще чуток. Знаю, что вы не любите "многия пития"… но повод-то, повод какой! А, Вера?! Удастся ли свидеться?!

- Какого черта вы так веселитесь? - яростным шепотом спросила она, не притрагиваясь к кружке.

Он поднялся, подошел к окну, постоял там, глядя, как Хамид, который подрабатывал здесь же дворником, сметает в кучу опавший сиреневый цвет…

Тот двигался под метлой, словно оброненный кем-то лиловый шарф…

- Потому что отныне я спокоен за вас… - глухо проговорил Леня, не оборачиваясь. - Вы в надежных руках Дитера… Он без ума от вас, и так далее… звонил тут, советовался и просил быть свидетелем на вашем бракосочетании… Я бы с радостью, но вот не доведется… к сожалению… Между прочим, он барон, - вы знали? Правда, без замков и без наследства, но ведь не это важно. Главное - стиль! Так что будете у нас баронессой. Неплохая карьера для художника…

- Вы… - с трудом проговорила она… - Вы едете один… в смысле… кроме мамы?…

- Конечно… Вы же знаете, я всегда один…