На солнце и в тени

– На сколько вы хотите их укоротить? – спросили у нее.

– Примерно на одну восьмую дюйма. Тонкие различия могут по-настоящему изменить внешний вид.

– Конечно, могут, – согласилась парикмахерша.

– Но чтобы действительно изменять внешность, надо иметь большую смелость.

– Совершенно верно!

– Вы согласны, что новые стили этого года предвещают чудесные перемены? – спросила Кэтрин.

– Да. После всех этих военных лет – серых, серых, серых, – должны, конечно же, настать перемены, давно пора. Во всяком случае, время пришло.

– Я предпочитаю классическую элегантность, – заявила Кэтрин. – А вы?

– Конечно, я тоже. Классика – это на все времена, это шикарно, это изысканно. Подавайте мне каждый день классику, а не все эти смехотворные эксперименты.

– О черт, – сказала Кэтрин. – Они проехали, а у меня волосы мокрые.

Они повернули на Шестую авеню.

– Кто проехал? – спросила парикмахерша.

Глаза Кэтрин испуганно метнулись. Она поняла, что сболтнула лишнее.

– Пигмеи.

– Пигмеи?

– Да.

– Какие пигмеи?

– Пигмеи из Конго. Или еще откуда-то. Они меня преследуют.

– Ох, – сказала парикмахерша.

Кэтрин вскочила со стула и с мокрыми волосами бросилась к двери.

– Вы уже заплатили! – крикнула ей вслед парикмахерша. – Возвращайтесь в любое время! Я вас подстригу! – А потом: – Она накидку не сняла. Сука!

На протяжении последующих недель они постепенно установили маршрут Вердераме. Они не хотели пользоваться автомобилями, пока в этом не было особой необходимости, и после долгого ожидания, под разными предлогами посещая всевозможные магазины и заведения и собирая общую картину по кусочкам, они смогли проследить путь Вердераме до дома по Шестой авеню, на запад через Четырнадцатую улицу к Вестсайдскому шоссе, по бульвару Генри Гудзона через Ривердейл и дальше, к Со-Милл-Ривер. Когда в декабре пришла наконец пора воспользоваться автомобилем, они решили, что в нем будет ездить одна Кэтрин, которая ждала у телефона-автомата в Ривердейле. Гарри позвонил на этот телефон из будки на углу шоссе Риверсайд и 145-й улицы, когда мимо проехали два автомобиля Вердераме. Рассчитав время, которое требовалось, чтобы добраться туда, где ожидала Кэтрин, он дал ей сигнал, когда повернуть на север, выехать на шоссе и медленно двигаться, пока в зеркале заднего вида не появятся автомобили Вердераме. Затем она набрала скорость, чтобы держать их у себя за спиной всю дорогу, пока они не свернут. Им никогда бы не пришло в голову, что за ними следят из машины, которая едет впереди. Кэтрин имела возможность наблюдать за ними даже после наступления темноты, потому что они ехали на небольшом расстоянии, а у «Кадиллака» были мощные, широко расставленные фары. Каждая миля еще на шаг приближала их к цели, и она упорно продвигалась на север, мимо Хоторн-Серкла, по магистрали 9А, через реку Кротон к Пикскиллу, притормаживая на каждом перекрестке. Автомобили Вердераме ехали с постоянной скоростью, пока не свернули у реки.

Кэтрин была вне себя от радости. Вернувшись в Нью-Йорк, она возбужденно рассказывала Гарри, как проехала перед ними, незамеченная, почти пятьдесят миль. Неделю спустя – кроме всего прочего, приходилось учитывать занятость Кэтрин в театре, – она припарковалась на улице Кротона, где в прошлый раз Вердераме свернул и уехал на север. Там она дождалась, когда он проедет мимо нее, и двинулась следом. Когда он свернул на небольшую проселочную дорогу, она продолжила ехать прямо. Они выждали еще десять дней. Январь подходил к концу, и вечера стали гораздо светлее.

Гарри воспользовался своим поддельным удостоверением для аренды пикапа. Он поехал по проселочной дороге, на которую свернул Вердераме, и на первом перекрестке остановился и принялся рубить валежник. Он оделся как фермер, на голову нахлобучил вязаную шапку, в которой даже Кэтрин с трудом его узнавала. Проработав до сумерек, он нарубил полкузова дров, надеясь, что Вердераме появится до наступления темноты, потому что никакой фермер не станет рубить дрова по ночам. Но по дороге не проследовал ни один автомобиль, и он был вынужден уехать. Поскольку его никто не видел, он смог вернуться туда на следующий день в том же облике, но на пустом грузовике – удивив Хейлов, он подарил им кучу сырых дров, которые свалил в садовый сарай, чтобы спалить в следующий сезон.