На солнце или в тени

Прошло несколько мгновений, прежде чем они успокоились и перевели дыхание.

Билли перехватил взгляд Джефферсона. Принял решение, метнулся вперед и толкнул приятеля за борт. Джефферсон не вскрикнул, и Билли наблюдал, как он скрывается из виду вслед за китом.

Преподобный Джефферсон Т. Адамс, больше пятидесяти лет всеми любимый и уважаемый настоятель прихода, глубоко затянулся длинным и тонким ямайским косячком с марихуаной и задержал дым в легких. Слушал музыку в церкви и понимал – это выбор Билли. «Рок-а-Хула», ни больше, ни меньше.

Он невольно улыбнулся.

К нему подошел Элвис Аарон Пресли в том нелепом, расшитом блестками костюме, который носил в последние годы в Вегасе.

– Привет, братишка, искренне рад тебя видеть.

Джефферсон повернулся к нему и отметил, что они и в самом деле похожи.

– Это галлюцинации умирающего ума?

Старый бог рок-н-ролла пожал плечами.

– Не знаю, приятель, – сказал мертвый Король. – Думай сам.

Стивен Кинг

Я вовсе не удивился, когда узнал, что у Стивена Кинга нет времени написать что-то для антологии, и все же он не отказался с ходу – из уважения к большому художнику, которому посвящен этот сборник. «Я люблю Хоппера, – написал он, – и попробую найти время, но ничего не обещаю». Позже он выбрал картину, о которой хотел написать, – существовал очень малый шанс, что время все же найдется. «Я возьму «Комнату в Нью-Йорке». У меня дома даже есть репродукция. Чем-то эта картина меня привлекает». Очевидно, влечение оказалось неодолимым, и «Музыкальная комната» тому подтверждение.[24]

Музыкальная комната [25]

Супруги Эндерби сидели в музыкальной комнате – так они ее называли, хотя это была просто лишняя спальня. Когда-то они полагали, что здесь будет детская для крошки Джеймса или Джил Эндерби, но после десяти лет безуспешных стараний стало вполне очевидно, что долгожданный ребенок не появится из ниоткуда. Они смирились с бездетностью. Зато у них была работа: прямо подарок судьбы в эти непростые времена, когда людям приходится отстаивать очереди за бесплатным супом. На их долю тоже выпадали тяжелые периоды, это правда, но когда находилась работа, они могли позволить себе не думать ни о чем другом, и это устраивало их обоих.

Мистер Эндерби читал «Нью-Йорк джорнал американ», новую ежедневную газету, которая начала выходить с полгода назад. Вроде как бульварная газетенка, а вроде и нет. Обычно он начинал с комиксов, но когда у них была работа, он первым делом просматривал городские новости, особенно полицейские сводки.

Миссис Эндерби сидела за пианино, которое им подарили на свадьбу ее родители. Иногда она трогала пальцем клавиши, но не нажимала. Сегодня в музыкальной комнате звучала лишь симфония ночного города, лившаяся в открытое окно: шум уличного движения на Третьей авеню. Третья авеню, третий этаж. Хорошая квартира в добротном кирпичном доме. Они редко слышат своих соседей сверху и снизу, а соседи редко слышат их. И это только к лучшему.

Из стенного шкафа донесся глухой удар. Потом еще один удар. Миссис Эндерби поставила руки на клавиши, словно собравшись играть, но удары прекратились, и она снова сложила руки на коленях.

– По-прежнему ни единого слова о нашем добром приятеле Джордже Тиммонсе, – сказал мистер Эндерби, шурша газетой.

– Может, стоит проверить олбанийский «Геральд», – предложила она. – Кажется, он есть в киоске на углу Лексингтон-авеню и Шестидесятой.

– Зачем? – спросил он, наконец открывая раздел комиксов. – Мне хватает «Джорнал американ». Если мистера Тиммонса объявили пропавшим без вести в Олбани, пусть там его и ищут те, кому это надо.

– Хорошо, дорогой, – сказала миссис Эндерби. – Я тебе доверяю.

У нее не было причин ему не доверять – до сих пор все шло как по маслу. Мистер Тиммонс был у них уже шестым гостем в специально укрепленном стенном шкафу.

Мистер Эндерби хохотнул:

– Братишки Катценьяммер опять учудили. На этот раз поймали Капитана на незаконной рыбалке. Собственно говоря, он палил сетью из пушки. Кстати, довольно забавно. Хочешь, я тебе почитаю?

Прежде чем миссис Эндерби успела ответить, из шкафа донесся еще один удар и какие-то слабые звуки, видимо, крики. Сложно сказать, пока не прижмешься ухом к деревянной двери, а миссис Эндерби уж точно не собиралась этого делать. Она не намерена подходить к мистеру Тиммонсу ближе, чем на то расстояние, на котором стояла ее скамья у пианино – пока не придет время от него избавляться.

– Когда он уже успокоится?

– Скоро, милая. Совсем скоро.