На сопках Маньчжурии

— Что ж мы имеем с гуся, как говорят одесситы? — Васин обвёл взглядом коллег. — Что доложим генералу? Удача или неудача видится вам в этом пожаре?

— Как смотреть на происшествие. — Фёдоров не склонен был драматизировать ситуацию. В его понимании, уловка удалась, враг раскрылся. Распекать устроителей оцепления за то, что не словили диверсанта, нет основания: буран изрядно подвёл!

— Удача и неудача — родные сестры! — Голощёков стучал трубкой о край кадки с фикусом, выколачивая пепел.

— А кто осуществил диверсию? — напирал Васин.

— А почему не согласиться с выводами специалистов о возгорании от искры паровоза? — спросил Голощёков.

— Потому, товарищ старший лейтенант, что «маневрушка» в те часы находилась на ветке стеклозавода! — парировал Фёдоров, уловивший подтекст вопроса Голощёкова, желавшего умалить просчёт в организации охраны взрывгруза. По мнению Семёна Макаровича, теперь нужно усердно следить за эфиром. Исполнитель акции с пожаром не преминет отчитаться перед хозяевами. Это ведь его первый реальный шаг!

— Ты допускаешь, капитан, что будет второй? — Голощёков вновь раскурил трубку и пыхал табачным дымом. В душе он обиделся на Фёдорова, но внешне держался беспристрастно.

— И второй. И третий! — Васин заказал по телефону разговор с Читой. — Товарищ старший лейтенант, насторожите пеленгаторщиков! Ушки на макушке!

— Слушаюсь!

— По Заиграевой есть новое?

— Наблюдение пока ничего не дало! — ответил Голощёков.

— А не даст! — Фёдоров снял шинель, повесил её у входа. Ему хотелось спать.

— Поживём и увидим, Семён Макарович!

— Планомерно, поголовно, всесторонне… — Фёдоров впервые с утра улыбнулся. — А подарок к празднику получили, Яков Тимофеевич!

— Случайное, конечно, бывает. Не без греха наша служба!

Васин, занятый суммированием деталей пожара, намётками дальнейших розыскных действий, отреагировал резко:

— Случай, милейшие, — первейший враг шпионов, грабителей, диверсантов, убийц! Случайно одно. Случайно второе. Случайно третье. Уже закономерность! Преступник попадается!

— Если толковые преследователи! — ввернул Фёдоров и заговорили о Распадковой. По его убеждению, агенты всё ещё не покидают город. Они понаблюдали за пожаром — урона базе не нанесли. Они не оставят её в покое! Возможно, догадались, что взрыв не случайно не состоялся…

Затрезвонил телефон. Васин схватил трубку, придвинул к себе блокнот и начал докладывать генералу.

Фёдоров разбирал бумаги на столе. Перед ним на видном месте — приказ:

«За нарушение субординации, выразившееся в пререкании с командиром, и обсуждение приказания вышестоящего начальника капитана Фёдорова С. М. подвергнуть домашнему аресту на трое суток с исполнением служебных обязанностей».

За чтением этого документа и застал его лейтенант Сидорин. Капитан возликовал:

— Здравствуй, вояка!

На бледном лице Григри выделялись веснушки яркой крупой. Русый чуб острижен под «ёжика». Семён Макарович, которому лейтенант показался совсем мальчишкой, прикинул: «Вылитый Серёжка, братишка самарский!».

— Лейтенант Сидорин прибыл для дальнейшего прохождения службы! — Васильковые глаза его сияли. — Выписали, Семён Макарович.

Фёдоров в порыве чувств обнял Григри, усадил на диван.

— Как чувствуешь себя?

— К службе годен! — Лейтенант пошевелил пальцами правой, раненой руки. — Пистолет держит!

— А чего ж нашивку за ранение? — Фёдоров ткнул его в грудь. — Пришейте жёлтую ленточку, тяжёлое ранение!

— Так то, если в действующей армии… Насмотрелся на фронтовиков в госпитале. Такое рассказывают! — Сидорин смущённо признался: — Просил командование госпиталя выписать меня в маршевую роту.

— Не вышло? — посмеивался Фёдоров. — Ишь, стрекануть от нас собрался!

Из-за двери выглянула ушастая голова Гошки Андреева. В комнате он снял шапку. Выцветшие за лето волосы упали на лоб. Широкоскулое лицо — в тревоге.

— Петька ходит будто во сне! Что с ним?

— А мы знаем? — Фёдоров пересел за стол. — У нас не справочное бюро, Андреев.

— Дак он вам доверяет…

— Двоек нахватал — весь сон!

— Опять смеётесь!

— Ну, докладывай!

— После убийства шпиона в тайге он, как помешанный. Что-то скрывает от меня. И дома у них кавардак!

Фёдоров вспомнил разговор хозяйки о варнаках. Странное поведение Петьки.

— Вот тебе, лейтенант, и первое поручение. Ты знаком с Петькой. Разберитесь. Гошка поможет.

Сидорин и Гошка покинули оперпункт. И сразу же звонок Голощёкова:

— Известная вам квартира посещена. Тебе ясно, Сеня? Он мечется! Не зря едим хлеб России! А ты, помнится, ручался? А?..

— Один хлеб едим, Яков Тимофеевич!

Фёдоров, положив трубку, подумал: не потому ли Петька нервничает? И от Ступы что-то нет сигнала: как там его Кирей?

Вечером к Фёдорову домой вновь пришла учительница Ширяева.

— Такое дело… Не знаю, как сказать. — Учительница мяла уголок шали.

— Начните сначала, Галина Степановна.