На сопках Маньчжурии

С нашей стороны в бою участвовало девяносто пять самолетов, со стороны самураев – сто двадцать… Стоп! В Ганьчжуре, и он это знал точно, сидело двадцать истребителей. Откуда еще сто самолетов? Прилетели из Хайлара или Чанчуня? Быть того не может!.. Врут?.. Может быть, но не специально… В такой давке своего от чужого хрен отличишь! Ладно, едем дальше…

В ходе боя сбито более двадцати пяти японских истребителей… Так, посчитаем… На нашей территории было найдено четырнадцать упавших и сгоревших самолетов. На территории противника разведка обнаружила еще одиннадцать разбитых машин. Да двоих сожгли в Ганьчжуре. Итого двадцать семь. Отнять семнадцать – будет десять… То есть потери самураев в два раза меньше… Опять врут?.. Да нет, конечно, не врут, просто кое-кого из японцев посчитали два раза. Сам боевой летчик, он знал, что попасть в самолет и сбить самолет – это разные вещи. В бою некогда глядеть упал подбитый тобой враг или оклемался и дальше полетел…

Так кто же победил?.. Во все века победителем считался тот, за кем осталось поле битвы… Враг бежал?.. Бежал! И добивали врага прямо у его порога. Значит, враг битву проиграл! На этом и порешим!..

И он включил в свой рапорт на имя командира особого корпуса комдива Жукова окончательную цифру – двадцать пять сбитых!

Так, теперь наши потери…

Семнадцать самолетов… Но люди-то живы. Старший лейтенант Савкин ранен легко, остался в строю. Трое – сели на вынужденную. Целехоньки. Двое выпрыгнули с парашютом и уже вернулись в свои части. Значит, что?.. Значит, наши потери – одиннадцать летчиков. Так и запишем!

Он размашисто подписал рапорт и пошел к комдиву.

Смушкевич был человек отходчивый и понимал, какая ответственность лежит на Жукове. Поэтому махнул рукой на дневную размолвку и выкинул ее из головы.

Жуков нисколько не жалел о выволочке, которую он устроил Смушкевичу. Но зла на него держать не собирался, потому что был прав!

Поэтому, когда Смушкевич зашел к нему в юрту и доложил результаты воздушного боя, он крепко пожал ему руку и от чистого сердца поздравил с победой…

А потом еще раз перечитал рапорт… Все как надо! Молодец Смушкевич! Может, если захочет, подать товар лицом! Численное превосходство противника в начале боя имелось?.. Имелось!.. Самураев сбито больше?.. В три раза!.. И враг бежит, бежит, бежит!.. И вообще, когда в небе сражается с т о л ь к о самолетов за раз, это уже не воздушный бой, это уже воздушное с р а ж е н и е!

Так в Москву и доложим! Крупнейшее в истории авиации воздушное сражение нами в ы и г р а н о! Ай да Жуков! Ай да сукин сын!

Поздно вечером комкор Смушкевич приехал в осиротевший двадцать второй полк. Он обошел все самолеты на аэродроме, побеседовал с техниками. А потом собрал летный состав в штабной юрте и подробно расспросил о впечатлениях от встречи с самураями.

Больше всего его интересовали боевые возможности японских летчиков.

И все как один, не сговариваясь, отметили большую выносливость, тактическое мастерство и волевые качества японских пилотов. О ч е н ь опасные противники!..

– Но, товарищ комкор, – резюмировал военком полка старший политрук Калачев, сбивший, кстати, в этом бою один японский самолет. – Мы их бьем, и будем бить, пока не уничтожим или не принудим сдаться!

И все захлопали. А комкор улыбнулся:

– По докладам командиров полков, в бою участвовало девяносто пять наших истребителей и сто двадцать японских!..

Кто-то удивленно присвистнул. Но Смушкевич не обратил внимания. Это было не совещание, а просто беседа боевых товарищей. И продолжил:

– Сбито более двадцати пяти японских самолетов!.. Отличились майоры Глазыкин, Грицевец, Кравченко, капитан Герасимов старшие лейтенанты Рахов, Орлов, Викторов и многие другие…

– Гнали самураев пинками аж до самого Ганьчжура! – не удержался от реплики кто-то из летчиков. – А они летели и кувыркались! – закончил он, и веселый смех прокатился по юрте.

– Точно! – улыбнулся комкор. – И это настоящая победа!.. А скажите, как вы думаете, ожидать ли нам от них ответной любезности?

– Самураи – народ мстительный! Обязательно захотят рассчитаться за свое поражение! И в самом скором времени! – ответил за всех майор Кравченко. – Но мы их встретим, как дорогих гостей, и угостим, как положено! – закончил он под общий смех и улюлюканье.

– Гостеприимство – это хорошее качество! – сказал Смушкевич. И смех стал еще громче.

– Ну, а если серьезно, – сказал он, когда летчики успокоились. – Бои нам предстоят не шуточные! Я думаю, что все это уже поняли… Есть сведения, что командование Квантунской армии перебрасывает на Халхин-Гол хорошо обученные, опытные истребительные части из Китая и Японии. Поэтому максимальное внимание, товарищи командиры, – обратился он к Балáшеву и Калачеву. – Надо уделить вопросам тактической подготовки летчиков к предстоящим боям.

Балáшев чуть подался вперед при этих словах комкора, и кивнул, словно подтверждая важность сказанного. Калачев, делавший заметки в своей рабочей тетради, поднял голову и посмотрел на Смушкевича.