На старой мельнице

Он молча вышел. Слазил на чердак за портфелем, забежал в сарай за книжками. На речку идти не хотелось. Дядя Егор пообедает, отдохнёт и придёт рыбачить. А с ним встречаться не хотелось. Митька направился к высокому стогу, что был смётан на пригорке. Река шумела близко, но из-за кустов её было не видно. В каких-нибудь двадцати метрах от стога начинался сосняк.

Митька натягал немного сена и улёгся. Дождь перестал моросить, но небо над головой было словно серой ватой набито. Земля приятно холодила спину и пятки. Он достал из портфеля географию и стал лениво листать. Прочитал всё про тундру. Закрыл глаза и про себя повторил. На всякий случай прочитал про лесостепь, тайгу и смешанный лес. Повторил и, облегчённо вздохнув, убрал учебник в портфель. Теперь можно и книжку почитать. Сначала «Судьбу барабанщика», а потом эту… «Чудотворную».

Книжка увлекла его. Судьба маленького барабанщика Серёжи чем-то напоминала его, Митькину, судьбу. На лист уселся зелёный молибога и, покачиваясь на тонких ножках, стал усердно бить поклоны. Митька хотел щелчком сшибить его, но пожалел. Очень уж уморительно молибога кланялся. На него просто нельзя было смотреть без смеха!

Митька почувствовал себя неспокойно. Что-то заставило его оглянуться назад. И он сразу забыл про молибога. К нему по колючему косовищу шёл старший брат. В одной руке он держал удочку, в другой нёс связку плотвиц. Митька не поднялся, не спрятал книгу. Он даже не пошевелился.

Дядя Егор подошёл к стогу с другой стороны. Опустился на корточки и, зарывшись бородой в сено, засунул под стог руку до плеча. Митька услышал звон и бульканье. Спина дяди Егора стала медленно выгибаться, голова запрокидываться. И Митька снова увидел маленькую розовую лысину. С пятачок. И ещё он увидел стакан, который дядя Егор держал у губ, и бутылку.

«Водку хлещет», – безразлично подумал Митька.

Дядя Егор между тем выпил ещё полстакана, заткнул бутылку длинной деревянной пробкой, засунул под стог и сеном припорошил. Когда он уходил по косовищу домой, Митька видел, как на щеке его перекатывался желвак. Квартирант что-то жевал на ходу.

Со стороны реки послышалось негромкое кряканье, плеск. Там в камышах жила дикая утка. Митька её несколько раз видел. Утка была маленькая, серая, с коричневой спинкой и белым брюшком. Это было весной. Она тихо выплыла из осоки и, подивившись на цветной поплавок, нырнула под кувшинку. Её белый хвост трепетал под прозрачной водой, а серые лапы с жёлтыми перепонками смешно сучили. Второй раз Митька увидел её летом. У него упала в воду банка с червями и поплыла вниз по течению. Митька берегом обогнул камыши и полез в воду, наперерез, надеясь перехватить банку. И тут в маленькой заводи, окружённой камышом и высокой травой, он снова увидел утку. И не одну: вокруг неё были разбросаны маленькие пушистые жёлтые комочки. Митька не успел сосчитать, сколько их. Утка встрепенулась и что-то крякнула своим утятам. Они запищали, засуетились и вдруг все разом провалились под воду. Чуть погодя в зарослях речной повилики снова показалась утка. Она вертела своей точёной головкой – и с широкого утиного носа капала хрустальная вода.

Выросли утята и разлетелись куда глаза глядят. Осталась утка одна. Скучно ей. Иногда вечерами слышно её печальное кряканье. Может быть, по утятам тоскует? Или зовёт других уток, чтоб всем вместе, косяком, лететь в тёплые края?

Утка умолкла. С неба опять заморосил невидимый дождь. Не дождь, а мокрая пыль. Из сосняка выпорхнули две белобокие сороки. Словно по воздушным ухабам – вверх-вниз – оглушительно вереща, они перелетели через речку и опустились в берёзовой роще.

Не хотелось Митьке уходить отсюда, но въедливая мокрая пыль надоела. Он сложил книжки в портфель и пошёл домой. В сенях замешкался, хотел снова отнести портфель на чердак, но раздумал.

Дома было тихо. Мать сидела у печки и сплетала лук в вязанки. Дядя Егор покашливал в другой комнате.

– Нагулялся, сынок? – ласково спросила мать.

– Читал, – сказал Митька.

Мать приложила палец к губам и показала глазами на дверь: дескать, тише – услышит!

– Когда захочу, тогда и буду читать, – с вызовом сказал Митька. Достал из портфеля «Судьбу барабанщика» и, усевшись под лампой, стал листать книгу.

– Не гневи бога, сынок, – прошептала мать.

– Знаешь, какая интересная? Про шпионов. Хочешь, вслух буду читать?

Мать махнула рукой и отвернулась. А Митьку так и подмывало ещё что-нибудь сделать.

– У меня ещё есть одна книжка. «Божественная»… Мне её сам дядя Гриша прислал… И тебе велел прочитать… А если спрячешь, – твою библию в реку брошу. Лучше до моих книг и не касайся.

Он всё время поглядывал на дверь, дожидаясь, пока выйдет дядя Егор. У Митьки было сегодня воинственное настроение. Ему всё было нипочём.

Квартирант скоро вышел из своей комнаты. Митька ожидал, что увидит его пьяным, пошатывающимся. Ничего подобного. Дядя Егор выглядел как всегда.

– Кажись, надолго занялся? – кивнула мать на мокрое окно. Луковица из её рук выскользнула и покатилась по полу.