На стороне ребенка

Почему таким же образом не привлечь детей к приобретению знаний по ступеням, экзамены по которым были бы организованы государством вне стен школы? Школа будет с классами, как и была, а рядом – библиотеки. С восьми-девяти лет ребенок сможет заниматься сам, чем захочет. Это будет очень развивать детей. И наверняка станет меньше детей ущербных, поскольку будет уважаться индивидуальность каждого. При такой системе станет возможным выявить больше талантов, не просмотреть божьего дара.

Много говорят (это стало почти модным) о детях, чьи неприятности в школе вызваны неблагополучием дома. Это дети эмигрантов, брошенные дети, дети из распавшихся семей. Для многих то, как они разговаривают в школе, какой лексикой пользуются, ничего общего не имеет с их домашним обиходом, и, сравнивая себя с товарищами, они объявляют своих родителей несостоятельными с точки зрения социоэкономической. В их доме не общаются, нет книг, не слушают музыку, не проявляется никаких культурных инициатив. В семьях обеспеченных это все присутствует, но, имея все это, множество детей точно так же считают себя обделенными, переживая нестабильность отношений между родителями или их разрыв. Дети не чувствуют себя защищенными. Они умные, чувствительные, способные, развитые, но из-за страхов отказываются от всего. Некоторым чужд дух соревновательности и, тем более – соперничества, а ничего другого в школе предложить не могут. Даже в художественных школах бывают слишком директивные методы, а ведь сюда приходят дети с очень обостренными чувствами, и уже то хорошо, что они пришли, что присутствуют на занятиях, только заниматься с ними нужно в соответствии с их собственным внутренним ритмом. Такие занятия по выбору предоставят детям возможность для самообразования и самостоятельного развития в любом возрасте. И в спорте, и в искусстве могут быть самоучки, могут быть активные, а могут быть и такие дети, которым просто нравится смотреть, что делают другие; и среди них найдутся и те, кто захочет сам заняться тем же. Ну почему в школе надо обязательно быть активным?

Возможно, то, о чем я говорю, и утопия, но почему не попробовать пойти по этому пути? Не выведет ли он из создавшегося ныне тупика? Нужно научиться работать и с пассивными гражданами, только бы у них было желание слушать то, что преподает учитель.

Но система национального образования внедряет в головы своих чиновников менталитет смотрителей музеев: «Закрываем!» Только это и слышно после окончания уроков. И все школьные помещения пустуют с 16.30 до 21 часа, и в середине недели – свободный день, и в конце недели школа пустует. Что за порядок! И это вместо того, чтобы школа стала вторым домом, где можно работать и отдыхать, находясь в своем квартале.

Если бы школа была открыта, она стала бы тем пространством-временем, где учишься жизни, где легко и где развивается воображение. Клубы, художественные мастерские становятся прибежищем, но их не хватает, поскольку существование их зависит от времени школьных расписаний и помещений. Если не хватает стадионов, и бассейнов, и музыкальных студий, значит, музыка и спорт необходимы, значит, они питают желание у детей. Но детям остается лишь телевизионный экран, перед которым они оказываются в пассивном одиночестве. Детям остается улица. Все остальное – платное.

То, что не найти в школе, находится в других местах – там, где кончается область обязательного. Главный недостаток всеобщего образования – его обязательность. То, что обязательно, становится каторжными работами. Ссылка, каторга по-прежнему существуют, но уже… в умах людей.

Сейчас во Франции есть свободная радиостанция, которая заявляет, что ее передачи делаются детьми и для детей. Но тут все порочно с самого основания, потому как организовавшим ее ребятам от 21 до 25 лет; это уже не совсем дети. Студенты верховодят школьниками! «Теперь, начиная с 13 лет, ты можешь сюда приходить и приносить свои идеи», – но приглашение исходит от 21 – 25-летних вдохновителей, тогда как на этом свободном радио должен был бы существовать запрет на пребывание в руководящем звене детей, переступивших 18-летие. В 18 – привет: уступи место другому! Это – максимальный возраст, его даже следовало бы сократить годика на два – лет до 16. Ну да ладно! Пусть совершеннолетие – граница пребывания на радио для технического персонала, для дикторов же и журналистов крайний срок – 16. И никаких исключений! Большей частью на этой радиостанции должны были бы быть дети от 8 до 13 лет. В 18 уходят техники, предварительно подготовив себе замену из юного поколения. Когда-то же надо уходить. А то получится как теперь: два начальника технических служб 21 и 25 лет и два их подчиненных, которые вроде бы учатся… им по 16–17.

Выходит, как с воспитателями, которые хотят манипулировать воспитанниками, этакие белоснежки среди семи гномов. Сейчас они ставят возрастную границу 25 лет, а через два года будет 27. Это просто-напросто значит – не уступать место тем, кому меньше лет. И всё это хотят называть «свободным детским радио»?