На стыке времён

      - Но-но. Только в меня не надо, - бородач мягко отстраняет ствол, который Григорий направил прямо ему в живот. - Вас что, в школе не учили, что нельзя направлять оружие на людей? - смех как рычание, но заросшее волосами лицо скалится доброй улыбкой.

      Бородач с легкостью, будто это для него привычное дело, отсоединяет аккумулятор.

      - Вот это надо заменить?

      - Да.

      - Тебе повезло, что заряд кончился после того, как ты убил мурвока. Струсил, наверное? Не стесняйся, здесь любой бы испугался.

      - Папа, отойди.

      Запыхавшийся Ценна держит в руках огромный кусок какого-то листа. "Что-то знакомое", - мелькает у Григория.

      Парень садится рядом и по-деловому отрезает от листка несколько небольших квадратиков, начинает жевать. Лицо Ценны перекашивает. Судя по гримасе, это занятие не из приятных.

      Немного пережевав, Ценна сплевывает кашицу на ладонь Григория и принимается жевать еще. Лицо парня постепенно багровеет, на лбу появляется пот, но он все равно продолжает. Наконец, вся ладонь Григория покрывается кашицей. Ценна обматывает руку Григория травой и сует ему несколько кубиков в рот.

      - Ешь.

      Это что-то невероятное. Однажды в детстве Григорий раскусил горошину перца, который мама клала в суп. Зажгло так, аж слезы из глаз. Но то было действительно детство по сравнению с тем, что сейчас происходит у него во рту.

      - Не выплевывай, ешь, - парень прикрыл рот Григория ладонью. - Хочешь жить - ешь.

      - Он выздоровеет?

      - Не знаю, папа. Но если я его правильно понял, он потрогал мимозу еще вчера. Значит он уже с ночи, как должен быть мертв.

      - Он, конечно, напоминает труп, но только отчасти.

      - Его надо в деревню.

      - Значит, на сегодня рыбалка отменяется. Ты сможешь идти?

      Григорий делает попытку подняться, ноги не слушаются. Нет сил. Тогда попытка улыбнуться. Но и это у него, видимо, выходит не очень убедительно.

      - Понятно, - бородач подхватывает Невелина и с легкостью закидывает его к себе на плечо. - Пошли.

      Сколько они бредут по лесу, Григорий не помнит. Просто долго. Мерно покачиваясь на плече бородача, он еще раз пытается выплюнуть мерзкую жвачку. Не дает Ценна, неотступно следующий за отцом и следящий за подопечным в оба.

      - Жуй, - грозно прикрикивает он. Приходится подчиниться.

      - Может, его покормить? - оглядывается отец.

      - Не надо. Так быстрее подействует.

      Через какое-то время Невелин проваливается в сон. Но он именно засыпает, а не теряет сознание.

      И он вот уже под сделанным из больших листьев навесом. Откуда-то сбоку доносятся веселые голоса и низкое басовитое мычание. Потом треск и шорох, словно что-то очень тяжелое волокут по земле.

       Григорий лежит на чем-то очень мягком, тепло укрытый неким подобием одеяла. В теле невообразимая легкость. Будто никогда не было ни усталости, ни болезни, ни тяжелого перехода. Будто все это осталось где-то там, далеко, во сне. А теперь только свежая голова и ясный ум.

      Попытка встать ни к чему не приводит. Тело не слушается. Ставшие ватными невесомые руки еле двигаются. Он даже не может откинуть одеяло. Ноги. Кажется, что они вообще отсутствуют, живут своей собственной жизнью, и только глаза пока еще подчиняются воле своего хозяина. Страшно. Почувствовав себя абсолютно беззащитным, Григорий делает отчаянную попытку сделать хоть какое-то движение и, вероятно, это ему удается.

      Слышатся быстрые шаги. Скосив глаза, Григорий видит Ценну с довольной улыбкой стоящего напротив кровати.

      - Добро пожаловать из мира мертвых, - Ценна поправляет одеяло.

      - Что со мной? - теперь, когда к Григорию вернулась возможность нормально мыслить, он достаточно легко вспоминает особенности местного диалекта.

      - Ты поправляешься. Пока ты еще не можешь владеть своим телом, но скоро это вернется. Не волнуйся, все страшное уже позади.

      - Где я?

      - У нас в деревне. Тебе надо поесть, сейчас я позову сестру.

      - Какую сестру? - Григорий почему-то решает, что место, где он находится - больница, и здесь обязательно должна быть медсестра. Такая полная и вечно недовольная, что ее потревожили.

      - Свою сестру. Она тебя покормит и сделает массаж. Тебе это будет полезно. Особенно массаж, - Ценна хмыкает. - Только лежи спокойно.

      Вошедшая молодая красивая девушка никак не увязывается с представлением Григория о тучной и суровой медицинской сестре, строго выполняющей все предписания врача и не терпящей никаких вольностей от пациентов. Наоборот, это довольно миловидная девчушка лет девятнадцати-двадцати с мягким овалом лица, немножко вздернутым носиком и приятной улыбкой. Одета она почти так же, как и Ценна, в пончо, сотканное из каких-то лианоподобных растений, только не зелено-серое, а раскрашенное всеми цветами радуги, явно подобранными с чисто женской тщательностью. На шее подобие ожерелья, а талию обхватывает широкий пояс, выгодно подчеркивающий ее женственную фигуру. В руках - глиняные миска и кувшин.

      - Привет, - от улыбки на ее щечках появляются две симпатичные ямочки.

      - Привет, - Григорий опять пытается достать руку, и это у него опять не получается. - Я вот тут... Наверное, принес вам столько неудобств.