На стыке времён

      Григорий отошел метров на сто, не упуская из виду прогал в лесу, где пропали преследуемые им люди. Свет вновь выключился. Знак. Он вновь бросился в погоню. И только пробежав метров триста-четыреста, понял, что упустил беглецов.

      - Где они теперь?

      - Тридцать метров впереди вас. Не движутся.

      Невелин поводил фонариком в указанном направлении. Никого. Преследуемые затаились. А они ведь тоже могли иметь оружие. Григорий быстро потушил фонарь и, приняв немного в сторону, залег около ближайшего дерева. Включил прибор ночного видения.

      Тишина. Покрепче приложившись к винтовке, Невелин направил ствол в сторону своего вероятного противника. Никакого движения. Все замерло. Но вот хрустнула ветка. Григорий напрягся. Из кустов появилась фигура человека и прыжками направилась в сторону ближайшего оврага.

      - Хрен тебе, - злорадно прошипел Невелин и нажал на гашетку.

      Сколько он стрелял, он не помнил. Но видел, как его враг падает на землю пробитый попавшими в него пулями. Двух других не было видно. Вновь зажегся свет.

      - Где остальные?

      - Исчезли в точке появления. Вероятно, здесь они больше не появятся.

      - Ушли, мать твою!

      Григорий встал из-за дерева и неспешно направился к лежавшему неподалеку человеку. Прошитый насквозь дорогой костюм. Невелин перевернул тело. Его свела судорога. Это был... он сам! Прищуренные глаза, приоткрытый рот и лицо, застывшее в вызывающей ухмылке. В руке кусок старомодной бумаги.

      Стараясь не смотреть сам на себя, Невелин вытащил записку.

      "Дурак. Земля - 3089".

      Сорвав с себя шлем, Григорий повалился на землю. Наверное, надо бы похоронить тело. Хотя бы так, как делали это аборигены, засыпав ветками. Но он не мог. Он не мог вот так взять и похоронить самого себя.

      Сверху раздался свист. Помощники подогнали автолет поближе. Григорий, стараясь не смотреть на убитого, побрел к кабине. Машина быстро понесла его прочь от страшного места.

      - Там...

      - Вы видели свою смерть? - может быть, Невелину это только показалось, но в голосе Эрика прозвучали какие-то живые нотки сочувствия. - Но вы это знаете, а, значит, вольны это исправить.

      - Наверное, могу, - Григорий все еще находился в оцепенении. - Мы можем попасть обратно на Землю, но в 3089 год? Это возможно?

      - Можно рассчитать выход из космической дыры и отправить вас в спасательной капсуле в сторону Солнечной системы с таким расчетом, чтобы службы спасения засекли вас примерно в это время. Придется погрузить вас в анабиоз.

      - Я этого не боюсь. От этого я точно не умру, - слабо ухмыльнулся Невелин. - Так это возможно?

      - Возможно. Мы отправим вас в сторону Земли, а сами уйдем. Как и предполагалось. Думаю, в дальнейшем мы вам уже больше не понадобимся.

      - Есть еще одна загвоздка. На Земле я - преступник. Они проверят меня на "мозготрясе".

      - Можно надеяться, что угон звездолета вам простят, а на остальное мы можем наложить блоки так, что при проверке ваши воспоминания будут выглядеть как сон. Вы не были на планете РТ-398/4. При выходе из космической дыры ваш корабль потерпел крушение, и вам чудом удалось спастись, использовав капсулу.

      - Думаешь, прокатит?

      - Прокатит. Вы же каким-то образом оказались вновь на Земле. Значит, вам поверили.

      - Тогда летим.

      - Командуйте.

      - Нет. Теперь командуй ты. Это твой план, тебе его и осуществлять.

Глава 18

      - Так что скажете, коллега?

      - Случай поистине уникальный. Более ста лет в анабиозе, но по выходу моторика и рефлексы в норме, сознание немного спутано, но на это потребуется несколько месяцев. Думаю, ему надо полежать у нас еще с месячишко, а далее я бы назначил амбулаторное.

      - Да. Будь моя воля, я задержал бы его и на все полгода, а то и год. Подобный случай выпадает раз в столетие.

      - Раз более чем в столетие, коллега.

      - Не стоит так сильно напирать на слова.

      В кабинете их было двое. В иссиня белых халатах и таких же накрахмаленных шапочках. Оба с мягким произношением "р". На чем сходство и заканчивалось.

      Первый, высокого, даже был очень высокого роста, худощав, немного сутуловат и вообще больше походил на вырванную из штакетника жердь, на которую кое-как накинули халат. Впалые щеки и запавшие далеко глаза только еще раз подчеркивали эту неестественную худобу. А завершали картину козья, выдающаяся немного вперед, бородка и завитые в кудри волосы, спадавшие до плеч.

      Второй же был практически абсолютным антиподом первого. Кругленький, как мячик, розовощекий, с маленьким похожим на пятачок, носиком, и короткой, почти под ноль, стрижкой. Он был среднего роста, но стоя рядом со своим долговязым собеседником, казался коротышкой.

      Первый был доктором медицинских наук, академиком. Второй - просто доктором медицинских наук. Звали их соответственно Абрам Германович Цеммерман и Игорь Моисеевич Брокколли.

      - Да, коллега, все бы хорошо, только боюсь, что эти господа, - Цеммерман многозначительно скосил глаза куда-то вбок и, в основном, вверх, - не позволят нам подольше продержать нашего пациента.