На судьбу я не в обиде...

В течение двух лет, начиная с 1921 г. до 1923 г., в журнале публиковались воспоминания В.В. Шульгина «1920 год», «Дни». Приступая к их печатанию, редакция заявляла, что этот человеческий и исторический документ будет «во всей его значимости оценен и современниками и стремящейся к живой правде историей». В ряде номеров публиковался «Дневник» 3. Гиппиус («История моего дневника» и «Черная книжка»), оцененный редакцией, как «замечательный документ переживаемой эпохи». Почти в каждом номере появлялись стихи Н. Гумилева, И. Бунина, М. Волошина, М. Цветаевой. Значительный интерес представляют статьи «Из размышлений о революции» С. Франка.

«Бороться всячески и во всех направлениях» – этой политики по отношению к власти большевиков П. Струве придерживался и после прекращения издания журнала «Русская мысль», в том числе в новой эмигрантской газете «Возрождение», созданной в 1925 г. и неизменно ратовавшей за «освобождение России от ига III Интернационала».

Среди ярых антисоветских изданий не последнее место занимала газета «Руль», в особую заслугу которой сторонники низвержения большевистского правления ставили «последовательную антикоммунистическую деятельность». Газета выходила ежедневно с 16 ноября 1920 г. до 14 октября 1931 г. под редакцией кадета И.В. Гессена.

Излагая программу своей деятельности в передовой первого номера, редакция заявляла: «С большевизмом не может быть компромисса. Большевизм есть уродливый и болезненный результат старых ошибок власти – результат, достигнутый благодаря потрясениям великой войны. Эволюция большевизма невозможна. Восстановление России немыслимо при существовании советской власти. Каждый месяц, каждый день хозяйничанье этой власти продолжает и довершает дело разрушения России, ее культурных и хозяйственных ценностей. Вот те простые, ясные и, казалось бы, бесспорные положения которые объединяют всех врагов большевизма»[50]. Наша основная политическая задача, особо подчеркивалось в передовой, «освещать неприглядную русскую действительность».

В соответствии с намеченной программой в «Руле» с первых же номеров одной из ведущих стала рубрика «В Советской России». О характере публиковавшихся в этом разделе материалов можно судить по их заглавиям: «Голод в Петербурге», «Война с деревней», «Струве о борьбе с большевизмом», «Черчилль о большевизме» и т. д. 28 ноября 1920 г. газета обнародовала «Декларацию генерала Врангеля», в которой утверждалось: «Армия и флот не допускают мысли о возможности прекращения борьбы. Наша задача – сохранить ядро русской армии и флота для того часа, когда Европа учтет необходимость борьбы с мировой тиранией».

Активно в «Руле» сотрудничали М. Волошин, К. Бальмонт, И. Шмелев, печатались мемуары С. Витте. Выступал на его страницах и признанный классик русской литературы, ее первый нобелевский лауреат (1933 г.) НА. Бунин, решительно не принявший Февральскую, а затем и Октябрьскую революцию. 25 октября 1920 г. он навсегда покинул Россию. С 1920 по 1930 г. политическая позиция писателя оставалась неизменной. Еще в годы Гражданской войны, характеризуя революцию как начало гибели России, он принял участие в белогвардейской одесской газете «Южное слово», а очутившись в эмиграции, выступал на страницах разных изданий, кроме крайне монархистских и, наоборот, пробольшевистских. В «Последних новостях» печатались его рассказы, вышедшие впоследствии в берлинском собрании сочинений под заглавием «Серп и Молот». На страницах парижской газеты «Возрождение» отдельными очерками печаталась книга «Окаянные дни», которая по темпераменту и ярости обличения большевиков не имеет равных даже в самой ожесточенной белой публицистике.

^{Иван Алексеевич Бунин}

3 апреля 1924 г. в «Руле» была напечатана произнесенная в Париже речь И.А. Бунина «Миссия русской эмиграции». Речь имела программное значение для всех, оказавшихся в изгнании, с обращения к которым она и начинается: «Нас, рассеянных по миру, около трех миллионов». Вся речь проникнута призывом: не поддаваться ни соблазнам, ни окрикам, не соглашаться на “похабный” мир с большевистской ордой». «Знаю, многие уже сдались, многие пали, а сдадутся и падут еще тысячи и тысячи. Но все равно, – заключает писатель, – останутся и такие, что не сдадутся никогда».

Подтверждением этих слов является трагическая судьба самого писателя. Постоянно и безысходно тосковал он по России, но так и не вернулся на родину. Встречавшийся с ним в Париже в 1946 г. К.М. Симонов свидетельствует: «Это был человек не только внутренне не принявший никаких перемен, совершенных в России Октябрьской революцией, но все еще никак не соглашавшийся с самой возможностью таких перемен, все еще не привыкший к ним как к историческому факту»[51].