На судьбу я не в обиде...

В первом номере было обнародовано обращение Центрального Комитета РСДРП и Бунда к социалистическим и профессиональным союзам всех стран. «Врангель разбит Красной армией. Еще один, отмеченный Антантой и ею возведенный в звание правителя России, кончает бегством свою недолговременную карьеру», – так начинается это обращение, в котором особо отмечается, что победа над Врангелем – есть победа всей русской революции, всего русского народа, готового на самые тяжелые жертвы, лишь бы не допустить реставрации того социального и политического строя, который был разрушен в марте и добит в октябре 1917 г. Во имя гуманности по отношению к истерзанному голодом и Гражданской войной народу, во имя его суверенного права самому устанавливать формы своего политического бытия подписавшие обращение Л. Мартов и Р. Абрамович призывали всех честных демократов поддержать борьбу международного рабочего класса против всякой интервенции, против всякой поддержки реакционных претендентов, против блокады России, за немедленное признание советского правительства, за восстановление экономических связей с Россией.

Самой нелицеприятной критике подвергались в журнале все, стремившиеся послать своего очередного избранника «воеводой на место Ленина» или готовые «на почве врангелиады» поставить во главе карательного похода даже «генерала Гофмана, автора Брестского мира».

Наиболее четко политическая позиция «Социалистического вестника» проявилась в полемике с «Рулем». В статьях «Кадеты и эсеры на рандеву», «Маленькая неточность», «Грозное предостережение», констатируя, что редактор «Руля» Иосиф Гессен стремится «пригвоздить к позорному столбу в назидание потомству и истории» социал-демократов-меньшевиков за их отказ от свержения большевиков путем вооруженного восстания, редакция «Вестника» писала: «Кадетские писатели из “Руля” со своей точки зрения правы, упрекая нас в том, что мы хотим бороться с большевиками не пушками, а давлением рабочего класса, организованного нами на почве создавшегося в России порядка. При этом нашей партией руководит, конечно, не своеобразное политическое «толстовство» и “непротивление злу", а, помимо других мотивов еще и ясное сознание… что при социальном родстве тех слоев населения, на которые опираются большевики и меньшевики, вооруженная борьба между ними неминуемо превратится в братоубийственную войну внутри рабочего класса и, подорвав мощь последнего, может доставить легкую победу господам из «Руля» и их друзьям справа и чрезвычайно усилит позицию международной реакции в борьбе с революционным пролетариатом. Эта позиция вашей партии настолько общеизвестна и зафиксирована всей практикой, что необходимо чисто большевистское меднолобие, для того, чтобы кричать, на весь мир “лови вора” и вопить об организованных меньшевиками восстаниях»[62].

Резко отрицательным было отношение «Социалистического вестника» к монархистам и кадетам. Показывая бесплодность усилий кадетов вкупе с представителями «Совета монархического объединения» (Берлин), Совета объединенного дворянства, «Союза Русского Народа» и других группировок «Черных воронов», решавших на многочисленных съездах, кто «из Романовских последышей возьмет венец и бармы Мономаха», журнал с полной уверенностью утверждал, что, хотя кандидатов на царский престол немало, будущего у этих «политических покойников никаких нет».

Отказ от свержения власти Ленина вооруженным путем отнюдь не означал ослабления критики в адрес большевиков на страницах журнала. Постоянной была рубрика «Большевистский террор против социалистов». «Кровавым фарсом» был назван в «Вестнике» суд над эсерами. В связи с введением НЭПа редакция утверждала: «В правящей партии, в ее идеологии и организации пробита такая брешь, какой еще никогда не было. Отныне внутреннее разложение большевизма пойдет быстрыми шагами»[63].

Среди всех газет и журналов (и не только русского зарубежья) самый широкий отклик на кончину Л. Мартова был в созданном им журнале. Несколько специальных номеров, десятки статей увековечили память лидера меньшевизма. Его памяти посвятили свои выступления К. Каутский, С. Бауэр, Б. Николаевский, Ф. Адлер, Р. Абрамович, П. Аксельрод. Самыми проникновенными были статьи Ф. Дана «Последние минуты», «У гроба», «Л. Мартов». Большевики не имели более непримиримого врага, чем Мартов. Но со всей решительностью отвергал он те формы борьбы с большевизмом, которые ведут к обострению междоусобной грани между разорванными частями единого рабочего класса или неизбежно выливаются в попытку насильственно вернуть обманутую и заблудшую часть его «на путь истины» руками чуждых и враждебных ему социальных сил, – потому что в таких «нормах ликвидации большевистской диктатуры видел лишь неизбежный пролог к замене ее диктатурой бонапартистской», утверждал Ф. Дан[64].