На суше и на море - 1963

Все пришли в смятение. Галя кинулась в палатку, мужчины обступили Ермолова. Каждый старался хоть чем-нибудь помочь, только Молчанов стоял как неприкаянный, комкая в руках свой синий берет.

— Какое-то проклятье висит над нашей экспедицией, — проговорил Скробов. — На Баджале Егор, теперь Ермолов…

— Ерунда! — резко оборвал его Буслаев. — Там опасности пути, здесь — ротозейство!..

Он сосредоточенно обработал рану и стал накладывать: повязку.

Закончив, он оставил около Ермолова Галю, а всех мужчин отозвал в сторону. Молчанов рассказал, как было дело.

— Эх, ты! — морщась, словно от боли, вымолвил Буслаев. — И я~то!.. Доверился! Дал тебе оружие. — Он досадливо постучал себя кулаком по лбу. — Надо же было додуматься?

— Что корить себя без толку, — примирительно заметил Авдеев. — Что случилось, то случилось.

— Просто ума не приложу, как быть, — сказал Буслаев. — Ночью плыть опасно. Придется тебе, Степан Фомич, утречком чуть свет отвезти его в район.

— Александр Николаевич! — горячо воскликнул Молчанов. — Разрешите мне? Я во всем виноват, я и повезу.

— Утром поедешь. Возьмешь с собой Галю. Перевязок не делай. Биомицин по схеме. Плыть от темна до темна, и чтобы на вторые сутки быть в Полине. Надеюсь, к прокурору сам сходишь, расскажешь. В районе не задерживайся. Мы будем ждать.

Тяжелые раздумья не давали Молчанову заснуть. «Вдруг Ермолов умрет?! Тюрьма!.. — Тоска по семье, дочурке стискивала грудь. — А если раненый даже и выздоровеет, неизвестно, как обойдется. Роман давно на него зуб точит. Даст показания, что я хотел его с дороги убрать из-за Гали, и тогда — срок. Чем докажешь, что не нарочно? Как все нелепо, глупо!..»

Мысль о том, что его могут судить, посадить в тюрьму, а тогда — разлука с семьей, крест на всей научной работе, на будущем, терзала Молчанова. «Что делать? Что делать… — Молчанов до боли стиснул челюсти, замотал головой. — Все пропало. Как ни крути — тюрьма!»

Не спала в эту ночь и Галя. Искренняя жалость к Роману, пострадавшему из-за своей привязанности к ней, переполняла ее сердце. Ей с первых же слов рассказа стала видна подоплека всей этой трагической истории.

«Любит, потому и побежал медвежьей тропой ночью. Может, хотел что-нибудь сказать особенное, пока Молчанова не было? Любит…»

И с какой-то горечью подумала о Молчанове: «Зачем за ружье хватается? Занимался бы своим делом, да не лез в охотники. Таежник!»

Невольная улыбка тронула ее губы: приятно сознавать, что есть на свете человек, готовый, не страшась, идти по твоему зову, куда угодно и когда угодно.

Глава тринадцатая

Раненого отправили на моторке: надежнее и быстрее. Подхваченная быстрым течением, она тут же унеслась за кривун. Лагерь скрылся из виду. Ермолов лежал на траве, которую с избытком настлали на дно лодки, а сверху накрыли брезентом. Он смотрел в голубое небо, видел рыхлые белые облака, иногда в поле зрения попадали кроны деревьев, если лодка проходила вблизи берега, и почти всегда — Галю, которая сидела у его изголовья. Когда глаза уставали, он мог закрыть их и сделать вид, что дремлет. Как ни осторожно вел лодку Молчанов, но вибрация от работающего мотора давала себя знать. Боль, похожая на зубную, то и дело возникала в груди, растекалась по всему телу, становилась почти нестерпимой. Ермолов закусывал губу, напрягался, стараясь, чтобы тело не лежало пластом, а как-то отделялось от лодки с ее мелкой противной дрожью.

Ермолов был спокоен с тех пор, как Буслаев, перевязывая его, сказал, что легкие, если и задеты, то где-то по верхушке. Что же касается боли, то ее Роман переносил мужественно. Страдание — плата за внимание Гали, которое он так неожиданно обрел. Открывая глаза, он всякий раз ловил ее озабоченный взгляд. Было приятно, когда ее рука ласково поправляла на нем одежду, которой он был укрыт, или, приглаживая съезжавший на лоб светлый чуб, задерживалась словно в забывчивости.

Улучив момент, когда Молчанов занялся мотором и не смотрел на них, Роман поймал руку Гали и приник губами к темной ладошке. Она не вырвала руки, ничего не сказала, только смутилась.

Когда на второй день плавания показались крыши домов районного центра, Роман не обрадовался. Скоро он расстанется с Галей.

Романа провели в больницу — просторное деревянное здание, стоявшее недалеко от берега, на взгорке. Спустя час хирург вышел в приемную:

— Это вы привезли раненого? обратился он к Молчанову. — Ну так вот, молодой человек! Счастье ваше, что пуля не задела крупных кровеносных сосудов. Жизнь его в безопасности. У него нет здесь родных? Он не из местных?

Молчанов пожал плечами: «Даже не знаю!»

— Доктор, если больному нужен уход, я останусь, — сказала Галя, преодолев неловкость.

Под пристальным взглядом врача она смутилась, но глаз не отвела.

— Хорошо, навестите нас завтра, тогда картина будет ясней.