На суше и на море. 1965. Выпуск 06

Ни на один листочек, ни на одну травинку не упала капля дождя. Уплывала туча, напоив землю, умыв тайгу. Под горячей лаской солнца обсохли камни, скалы, колодины. И вновь раздавался мелодичный свист, но уже не было в нем тревожных ноток.

Как из-под земли — а оно так и было — снова появлялись зверьки. С пучками травы бежали к нагретым солнцем камням и вновь расстилали ее для просушки. Несомненно, бывали дни, когда несколько раз приходилось пищухам носить траву то в укрытие, то обратно в «сушилку». А каждый вечер еще до росы зверьки уносили в укрытие непросохшую траву, и каждое утро, если не предвиделось ненастья, надо было вытаскивать, досушивать ее.

По мере готовности сена, душистого, зеленого, зверьки перетаскивали его по маленькому пучочку в эту почему-то ими облюбованную и, как видно, давно не посещаемую охотниками избушку.

И вот большой запас для целой колонии пищух сделан. Не залили его осенние дожди, не разбросал штормовой ветер, не завалил снег. На всю зимушку запасен корм.

Обычно сеноставки хранят свое сено в глубоких расщелинах скал, в каменных пещерках, под большими камнями. Реже хранят в таежных условиях, в маленьких, искусно сложенных копешках высотой около полуметра.

Я не обидел этих славных зверьков. Не выбросил из избушки ни одной травинки. Сделав метелочку, только подмел в зимовье.

Борис Иванов

ДОРОГА КАЛИМАНТАНА

Очерк

Заставка Е. С. Скрынникова

Фото автора

ПЕРВЫЕ ШАГИ

ЭТО БОРНЕО? ГДЕ ХЕМИНГУЭЙ?

СОЛЕНОЕ НАВОДНЕНИЕ

Почитать основательно о Калимантане времени не было. Но мы знали, что это третий по величине остров мира, что экватор делит его на две почти равные части, что населен он даяками и еще несколькими небольшими племенами и что до изгнания колонизаторов остров назывался Борнео, как продолжают именовать его северную часть и сейчас.

Борнео! Помню, во времена школьных увлечений филателией пестрая почтовая марка с этой надписью вызывала в моем воображении такие дивные экзотические картины, что дух захватывало. Может быть, поэтому старенькая «дакота» индонезийской авиакомпании «Гаруда», которая очередным рейсом на Калимантан должна была доставить нас в эту страну детских мечтаний, казалась нам чуть ли не волшебным ковром-самолетом.

Несколько часов полета над бесконечным синим морем — и под крылом самолета показалась серо-зеленая однообразная поверхность Калимантана, кое-где прорезаемая желтыми реками с редкими селениями по берегам. Потом неожиданно показался город.

Первые шаги по щербатому бетону аэродрома в Банджермасине сопровождались краткими, но восторженными возгласами:

— Ребята! По Борнео шагаем!

Но, по правде говоря, ничего необычного вокруг не было. Разве что огромный красный бензовоз с желтой ракушкой на бортах — эмблемой нефтяной компании «Шелл».

— Нет, Ява определенно наряднее и веселее, — поторопился кто-то сделать вывод.

Ожидая машину, мы побродили по серенькому зданию аэровокзала и тоже, не обнаружили ничего примечательного.

День кончался. Темнеет здесь необычайно быстро. Заходит солнце. Минут двадцать вы удивленно взираете на изумительную игру красок, сравнимую разве что с северным сиянием, потом словно кто-то набрасывает на небо темно-серый газовый шарфик, несколько минут любуется делом рук своих, щелкает выключателем — и вот уже ночь.

Под брезентовым верхом нашего газика было уже много народу. Но мы энергично втискиваемся («Потеснимся, братцы!»), и уже в чернильной темноте машина двинулась в Банджербару, где разместилась база советских строителей-дорожников.

Все сорок километров пути не умолкал разговор:

— …Ну написал я ей, что все, мол, здесь хорошо, только вот месяц кверху рогами. Не поверила. Не может, говорит, этого быть…

Взрыв хохота, и начинаются рассуждения, почему в Индонезии месяц и Большая Медведица перевернуты. Потом заговорили о запасных частях, о грунте, о задержке какого-то оборудования, а я попытался вспомнить, что меня больше всего поразило, когда я впервые попал в тропики. С этим же вопросом я обратился к Андрею, представителю «Международной книги», моему верному спутнику в этом путешествии.

— Бамбуковые удочки, — ответил Андрей серьезно.

— Какие удочки?

— Ну что здесь на каждом шагу растут бамбуковые удочки. Понадобилась, подошел и срезал, какую надо.

Через час добрались до поселка строителей — нескольких рядов одноэтажных оштукатуренных домиков, длинных сараев мастерских и навесов с мощными МАЗами желтого цвета.

Поселок встретил нас воинственными кликами:

— Дуплись, а то отрублю!

— Хода нет! Где ход? Я вас спрашиваю!

Советский бульдозер штурмует калимантанские джунгли, прокладывая трассу новой дороги.

Пристань первого, строящегося после освобождения нового города Индонезии — Палангкарайи. Город заложен президентом Сукарно.

На веранде коттеджа советские парни в майках, плотно окруженные болельщиками, оглушительно «забивали козла», пугая ящериц, снующих вокруг лампочки на потолке.