НА СУШЕ И НА МОРЕ 1966

На противоположном берегу реки в узком распадке он увидел горбатую избушку, раздавленную кедром, рухнувшим со скалы. Да ведь это оно, то самое зимовье, что когда-то срубил Дмитрий Демин — беглый каторжник. Здесь больше года гостевали Степан со старым дедом. Перед ним мгновенно возникли образы профессора Львова и проводника Краснова, пришедших сюда в холодную грозовую ночь…

Несмотря на усталость, Леонов в эту ночь спал тревожно. Во сне ему грезилось золото, мерещились чьи-то шаги, треск ломающихся сучьев. Весь в поту, он просыпался, подолгу вслушивался в лесные шорохи. Вот где-то далеко гукнул филин, тявкнула лисица… Хоть бы скорее день.

Еще не угасли звезды, и луна не окончила свой путь по небу, а Степан уже поднялся, достал из рюкзака мыло с полотенцем и медленно спустился к реке. Он напился студеной воды, а затем долго, с наслаждением, какого давно не испытывал, намыливал руки, тер лицо…

Рассвет медленно входил в тайгу. Сначала замаячили верхушки деревьев, потом обрисовались пушистые ветви лиственниц. И вот уже перед ним, как бы просыпаясь, поднялись заросли багульника. В ветвях кедра зацыкала и защелкала белка.

В памяти Степана снова возникли мать, дедушка, лесной пожар, Львов, Краснов, и вдруг он явственно вспомнил слова, сказанные тогда таежником: «Золото под водопадом». А ведь тогда, подростком, Степан видел водопад вон под тем отрогом. А вдруг тот? Золото! Где-то тут рядом. До него рукой подать!

Разведчики наскоро позавтракали и двинулись в путь. Леонов повернул в лес, затем торопливо пошел в гору. Володя еле поспевал за ним.

Крутой тропой они спустились к реке и по валунам перебрались на другой берег. Вскоре, продравшись через чащу, они набрели на звериную тропу. Ее, должно быть, пробили к водопою изюбры. Идти стало легче. Поднялись на голец и спустились к шумящему водопаду. Сколько в нем необузданной силы! Бешено скачут и хлещут голубыми космами тугие струи, пропилившие широкую щель в монолитных стенах гранита. Здесь под защитой серых скал покоится небольшое озеро, из которого берет начало ручеек. Леонов замер от восторга. Пересекая наискось изогнутую стену цирка, лежала красавица жила сечением более двух метров. Словно опытный врач, Степан выстукал молотком обнажение. В кварцевой жиле, как ласточкины гнезда, торчали самородки. Володя ножом выковырнул крупный самородок и попробовал на зуб, удивляясь:

— Степан Васильевич, золото-то мягкое!

— Это так… Да характером твердое. Какие здесь сокровища, Володя! — А сердце геолога бурным потоком захлестнула радость. Так вот он какой, деминский клад, о котором ходило столько легенд!

Степан достал из рюкзака алюминиевую миску и присел на корточки у озера. Положил пригоршню речного песка в миску и, погрузив ее в воду, начал промывать. Скоро в миске красновато-желтой кучкой показались зерна и бисеринки металла. Степан подставил кружку, и золото с тонким звоном забренчало по ее дну. Руки Леонова дрожали. Золота много. Оно блестит переливчатой чешуей и по-тараканьи шевелится по краям песка. Нет, так много золота Степан даже не предполагал увидеть! Леонов тщательно осмотрел все вокруг. Нигде не было видно старых выработок. Только звериная тропа спускалась к водопою. Среди холодных каменных глыб крошечные лужайки, покрытые коврами альпийских цветов.

Леонов подошел к скале и стал бить кайлом о ее стенки, отваливая куски белого кварца. Он работал долго, без передышки. Наконец, разгоряченный, потный, он сел на валун и стал рассматривать пробы, в которых густо сверкали вкрапления золота.

Сидя у ревущего водопада, Леонов вспомнил длинные и трудные дороги по тайге, неудачи, голод… Всю жизнь, с детства, провел он в горах. Долго искал он этот заветный клад. И только теперь, когда золото было в его руках, он с особой силой почувствовал всю дикость, нелепость преступления отца. Зачем ему было золото? Что он с ним стал бы делать?

Что-то оборвалось в груди, резко заныло. Степан сидел, втянув голову в плечи, ничего не видя, ничего не слыша… Сердце колотилось часто, усиленно, с перебоями…

Базыров бросился к Леонову.

— Что с вами, Степан Васильевич? — испуганно закричал юноша.

Плечи геолога поникли, лицо побелело и судорожно вздрагивало. Мелко дрожали морщинки у переносья.

— Ничего… пройдет… — произнес Леонов. В его голосе звучала глубокая усталость, какую ощущает человек от непосильного труда. Медленно достал он пакетик с таблетками, сунул одну в рот и долго сидел потом, полузакрыв глаза.

Базыров сочувственно смотрел на своего начальника. Никто в отряде и не догадывался, что Леонову бывает так трудно. Все считали его самым выносливым, с железным здоровьем.

Солнце село. В лесу залегли черные тени. Туманная дымка нависла над озером, повеяло холодом, сыростью. Просвистели крыльями дикие утки. Леонов поднялся и медленно побрел в сторону зимовья.