На суше и на море - 1968

— Пойдемте, — сказал Солодов. — О чертов ветрище! Глаза песком запорошил, — вытирая кулаком лицо, проворчал он и зашагал вслед за старым геологом.

Сделав несколько шагов, Краев наклонился, что-то поднял с песка. Это была радужная юла, которую капитан Сазанов купил в Пахачах. Краев бережно обтер игрушку, положил за пазуху.

Прошел год. На Пахачинской косе все выглядело вроде бы по-прежнему, разве что прибавился десяток новых деревянных домов. Они встали в один ряд с клубом и образовали улицу: рыбокомбинат строил здесь постоянную базу. Собрал себе дом и Виталий Пестерев, поселился в нем с Милкой и сыном, отдав одну комнату вдове Дабанова — Гале. Эля, дочь погибшего Балзана Дабанова да Васек, сын четы Пестеревых, — первые коренные жители косы.

В один из последних дней октября, когда флот уже покинул эти воды, у заснеженного пирса ошвартовался сейнер. На его бортах и корме белела свежая надпись: «Боевой». С судна сошла группа моряков с лопатами, ломами и еще какой-то поклажей. На берегу к ним присоединились три женщины: две молодые с тепло укутанными малышами на руках и третья — старая корячка.

Все направились к бетонному постаменту, стоявшему на взгорье против пирса. Соорудили этот постамент по приказу «сверху» лет пятнадцать назад. Собирались воздвигать на нем чью-то статую. То ли кампания прошла, то ли не довезли статую, по про памятник позабыли.

Моряки расчистили вокруг постамента площадку, трижды обвили его гирляндой из якорной цепи, а в грань, обращенную к заливу, врезали отлитую из бронзы пластинку с надписью:

Нашим товарищам — жертвам стихии

САЗАНОВУ

ДАБАНОВУ

СЕРЕНКО

Мы не забудем о вас.

На сейнере приспустили флаг. Завыла сирена. Тоскливое эхо отозвалось в прибрежных скалах…

Сейнер отдал швартовы, взял курс в море. На опустевшем пирсе остались лишь Виталин Пестерев и женщины. Рукпах снова предстояло ждать: Амелькот уехал в Петропавловск учиться на штурмана.

Но вот и женщины ушли. Виталий остался один, глядел вслед «Боевому». Сейнер скрылся уже из глаз, а Виталий все смотрел вдаль.

Перед ним лежала Пахачинская лагуна. Жадно глотая кружившийся снег, еле ворочались свинцовые волны. Снег сыпал и сыпал, заботливо укрывая на зиму пирс, крыши домов, палатки, одинокий памятник, прибрежные рифы…

Петропавловск-Камчатский —

Курск 1964–1966 гг.

Альберт Швейцер ИСТОРИЯ МОЕГО ПЕЛИКАНА

Перевод с английского В. Смирнова

Фото автора

Заставка худ. В. Сурикова

Я пеликан, герой этого рассказа, а потому разрешите представиться и рассказать вам кое-что о себе. О той поре, когда я был птенцом, у меня сохранились лишь самые смутные воспоминания. Помнится, я с двумя своими братьями сидел в гнезде высоко на дереве, откуда было видно реку и лес. Широко раскрыв клювы, мы ждали, когда родители принесут нам пищу. Непонятно, как мы свалились с дерева и очутились на песчаной отмели возле зарослей папируса.

По-настоящему я стал помнить себя с того дня, когда несколько чернокожих людей, крича и размахивая палками, отогнали наших родителей, связали нам ноги и унесли с собой. Придя в деревню, они затолкали нас в такую тесную корзину, что мы едва могли шевельнуть клювом.

Наутро двое людей погрузили нас в лодку и куда-то повезли. На второй день путешествия мы свернули из основного русла реки в широкий приток. За это время дважды садилось солнце и наступала ночь.

В середине третьего дня лодка пристала к берегу, на котором стояли пальмы, манговые деревья и множество глинобитных хижин. Нас понесли вверх по склону холма к большому дому. Из поселения навстречу нам с лаем выскочили собаки — можете себе представить, как мы испугались! Но тут послышался чей-то громкий голос, и водворилась тишина. Затем показался какой-то высокий человек, а с ним еще один, одетый в белое. Как я вскоре узнал, это был доктор Швейцер и медсестра Эмма Хаускнехт.

Некоторое время доктор разглядывал нас и наших хозяев, затем обернулся к мадемуазель Эмме и сказал:

— Взять на прокорм трех пеликанов — только этого нам не хватало!

Тут снова наступило молчание. Наконец доктор обратился к африканцам:

— Неужели вы не знаете, что это грех — отнимать детенышей у родителей? Как вы осмелились на такое? Вот увидите, господь найдет способ наказать вас. Чему только вас учили в миссионерской школе!

На доктора было страшно смотреть, и похитителям стало не по себе. Но они быстро справились с собой и сказали:

— Мы думали, вы любите пеликанов, вот и принесли их вам. Дайте нам за них что-нибудь — и они ваши. А не то мы отнесем их другому белому человеку.

Лицо доктора побагровело от гнева.