На суше и на море - 1971

Надя опускается на скамью, сжимает виски ладонями. Как непохожа эта жизнь на ту, о которой она мечтала когда-то! Ей вспоминается школьный диспут «Кем быть?» Подружки перебирали профессии, искали что-то гриновское. Кто в наш век «поднимает паруса» мечты? Геологи? Моряки? Летчики? Полярники? Или физики, стирающие «белые пятна», не выходя из лабораторий?

Надины мечты были скромными. Она собиралась изучить французский язык, чтобы преподавать его в средней школе, общаться с детьми, чувствовать их любовь, привязанность. Она и достигла своего. Два года вела класс, а теперь вот стала поваром. Послушалась Алексея. Зато будут «два оклада чистеньких».

Надя прислушивается. За стенками палатки шумит тайга, звенит родничок, а рядом умиротворенно посапывает муж. Она накидывает на плечи пуховый платок, выходит из палатки, садится на поваленное дерево и, кусая платок, беззвучно плачет…

Ранним утром ломкими отголосками плеснули горы:

— О-о-о! Змея-а-а! Укуси-и-ила!

— Кого? Где?

— Бей! Эх, упустили! Уползла в темноту.

Взметнулся растрепанный сноп костра. Люди спросонок выскакивали из палаток, на бегу натягивая одежду.

Пошатываясь, вышел на крики Эдуард.

— Кого укусила? — спросил он, но тут же ноги его подкосились, и он, сдавленно охнув, ничком рухнул на землю.

— Скорей, Леша!

К упавшему бросилась маленькая светловолосая повариха Надя. Она с трудом перевернула Эдуарда на спину, расстегнула воротник рубашки.

— Что опять там стряслось? — послышался из палатки раздраженный голос ее мужа Алексея Кудряшова.

— Жбанов решил, что это Клару гадюка укусила, поднялся, и вот…

— Театр комедии, — усмехнулся Кудряшов, подходя к Надо. — Давно он заболел?

Тон мужа возмутил Надю.

— Как тебе не стыдно, Алексей. — Ей хотелось наговорить ему дерзостей, ко она сдержалась:

— Подержи ему голову, я схожу за водой.

Кудряшов сердито откинул со лба длинные, прямые волосы, нехотя подхватил больного. Надя быстро вернулась с ковшом, смочила полотенце, положила Эдуарду на лоб.

— Обморок, — заключил муж.

— Почему ты не поверил телеграмме Эдуарда Федоровича о болезни рабочих и не привез врача? Вот теперь свалился и он, — спросила с упреком Надя.

— Ладно, Надежда, тебя это не касается! Смотри-ка, он, кажется, приходит в себя.

— Кого укусила змея? — слабым голосом спросил Жбанов, пытаясь приподняться.

— Успокойтесь, Эдуард Федорович, это ложная тревога. Кого-то у костра подпалило, он со сна не разобрал и взбудоражил лагерь. — И к мужу: — Давай перенесем Эдуарда Федоровича в палатку.

— Спасибо, Надя. Не надо, — отстранил ее Эдуард. — Оставьте нас вдвоем, мне с начальником надо поговорить наедине.

Надя сняла с себя фуфайку, укутала плечи больного и ушла.

— Что думаете предпринять, Алексей Викторович? Целый месяц люди работают на полуголодном пайке, без мяса, без жиров. Чуть ли не половина партии болеет вирусным гриппом. А вы уехали и пропали. Нигде вас не могли найти. Может быть, скажете парторгу? Или собирать партгруппу? — тихо спросил Эдуард.

— Ладно, Жбанов, меня ты партгруппой не пугай. Где был, там теперь меня нет. Понятно? А продуктов вон целую машину пригнал, сегодня же отправим тебя на базу, а оттуда вертолетом в город, в больницу. Обратным рейсом доставим сюда врача. Так что можешь успокоиться.

— Разве я забочусь о своем покое?

— Ладно, — бросил свое любимое словцо Кудряшов. — Все образуется. Ребята хотя на ногах держатся, а тебя вон как скрутило. Поезжай, поправляйся! Будет все в порядке.

Тихо. Жарко. Гудит под тиглями длиннотрубная печка, потрескивают лиственничные дрова. Юра сноровистыми движениями то снимает и отставляет в сторону горячие воронки с золой, то заряжает печку новыми порциями зелени, то выскребает остатки из пустых воронок.

За два года работы в экспедиции Юра многому научился. Теперь Кларе не надо было напоминать ему сделать то-то и то-то. Юра знал сам.

В прошлом году, месяца через два после истории с медведем, с Кларой случилась беда. На тропе ее свалил припадок. Юра принес ее на руках в лагерь и передал Эдуарду, изменившемуся в лице. Все в лагере переполошились, но Жбанов успокоил:

— Ничего, все обойдется. У нее солнечный удар. — И, выразительно посмотрев на Юру, отнес жену в палатку.

Юра тогда долго стоял, прислонившись спиной к кедру, продолжая вертеть в руках Кларину соломенную шляпу, не спуская глаз с палатки Жбановых.

После этого случая Юру словно подменили. Он следил за каждым движением Клары, стараясь предугадать ее распоряжения. Утром вставал вместе с Надей, затапливал «обжорку», спешил управиться с пробами. В маршруте он отбирал у Клары рюкзак, не позволял поднимать тяжести, тревожился, когда она уходила одна.

Неподалеку от Юриной длиннотрубной печки, под толевым тентом, за длинным, грубо сколоченным столом, колдует Клара над пробирками и колбами. Тут же сбоку Надя очищает рис для обеда.