На суше и на море - 1971

«Нами разработана методика зимних биогеохимических поисков, — писал Кудряшов, — создан ряд приспособлений для успешного проведения их. Новая методика позволяет геологам зимой, еще до выхода в поле, заглянуть в глубь земли на 30–40 метров под осадочный «чехол», который прикрывает рудопроявления и месторождения. А так как таких «закрытых» месторождений в Бурятии немало, то нетрудно представить перспективность подобного рода работ».

Методика Жбановой (а между строками сквозило, что родилась она не без участия автора статьи) сулила массу преимуществ, намного удешевляла разведку. Этот метод, продолжал автор, нужен стране, его следует и дальше разрабатывать, внедрять, возможно далее создать отраслевой научно-исследовательский институт и т. д. и т. п.

Поторопился Алексей Викторович. Письмо приятеля из Москвы (каждый порядочный геолог-полевик должен иметь в столице приятеля, близкого к «сферам») заставило Кудряшова задуматься. Товарищ извещал, что статья Кудряшова вызвала раздражение у его шефа. Оказывается, выступая на одном высоком совещании, он назвал статью «дешевой рекламой», а методику Жбановой «очковтирательством, если не больше», что, по его словам, еще в тридцатых годах кучка прожектеров пыталась пропагандировать биогеохимический метод разведки, даже добилась средств, начала работы, но они вскоре были прекращены, дескать только потому, что сама идея биогеохимического метода сродни знахарству.

Почтенный шеф кривил душой. Это понял даже Кудряшов. Он знал, что идея не умерла. Ее сторонники продолжали эксперименты и добились немалых успехов. Но вся беда была в том, что новаторы не могли заинтересовать своими исследованиями производственные организации, а значит, и получить на работы денег.

Ситуация складывалась не из приятных. Кудряшов понимал: с шефом нельзя портить отношения. Как-никак, а он член комиссии, которая будет давать окончательное заключение об итогах работы экспедиции в целом. Поэтому Кудряшов и решил самолично «провентилировать» вопрос с нужными людьми. Без ведома начальника базы и управления он слетал в столицу. И пока Эдуард разыскивал Кудряшова на базе и по отрядам, чтобы сообщить о нехватке продуктов и массовых заболеваниях, тот «вентилировал» вопрос у шефа. Отсюда и перемена курса.

Но Кудряшов не учел, что на свете существует Эдуард Жбане в, что, даже прикованный к больничной койке, Жбанов нашел возможность дозвониться в обком партии. Секретарь обкома, ведающий этими вопросами, навестил его, долго и внимательно выслушивал. И вот результат: экспедиции Кудряшова выделили дополнительные средства, «единички», то есть добавили штатные должности специально на работы по методике Жбановой.

Из Москвы, из специального НИИ, в котором, оказывается, вопреки желанию шефа все-таки изучался и обобщался опыт биогеохимического метода разведок, в экспедицию была направлена ученая дама, кандидат наук, «богиня по этому делу», как узнал Эдуард по своим каналам информации.

«Богиней» оказалась Зина (теперь она величалась Зинаида Александровна), та самая закадычная подруга Клары по университету, с которой некогда ездили на практику к Великому или Тихому, которая и сочла, что Эдуард похож на Инсарова.

Приезд Зины внес свежую струю. Кудряшов, достаточно опытный в житейских делах, решил, что лезть на рожон не следует, и делал вид, будто бы ничего и не происходило.

— Как я рада, Зинуша, что мы снова вместе. Ты мне так нужна сейчас!

Козья тропа, виляя вдоль берега реки, вывела подруг к кедрачу. Юра, шагавший впереди с веткорезом — длинной палкой с насаженным на конце ножом, — скосил по ветке с разных сторон кедра, уложил пробы в мешочки с номерами профиля. Клара и Зина внимательно осматривали разнотравье.

— Странная полынь, — задумчиво проговорила Зина. — Явно нарушена точка роста стебля.

— А еще? — спросила Клара.

— Мутовчатые пучки листьев, болезненно вздутые побеги.

— А что про подмаренник скажешь?

— Форма соцветия совершенно изменена. И мак тоже. Смотри, Клара, как он странно окрашен: на лепестках ржаво-бурые пятна.

— Да, очень интересные растения, — согласилась Клара. — Придется заложить здесь шурф.

К обеду вышли в широкую лощину. По склону сопки, в сухих распадках, предстала перед подругами преждевременная осень. Лиственницы и березы стояли пожухлые. На общем фоне зеленого покрова этот участок выделялся.

— Налицо явление хлороза, — показала Клара. — Тоже влияние потоков рассеяния рудных элементов, главным образом цинка.

Пока Клара и Зина разбирались в пробах, описывали и помечали их, Юра смастерил очаг из камней, сварил гречневую кашу, поставил кипятить чай.

— Слушай, Зинка, — зашептала Клара. — Я скажу одну тайну. Тебе первой, понимаешь?

— А Эдик?

— И он не знает.

Клара взяла Зину за руку, приложила к своему боку.

— Чувствуешь? Слышишь, как толкается? Во, во: кулачками, ножками. Особенно бьется по ночам. Живет, Зина! Растет!

— Давно?

— Пятый месяц.

— И ты не боишься лазить по скалам?

— Я ничего не боюсь.

— Зачем же скрывать?

— Только скажи, такой шум поднимется! Мне нельзя рожать. Не хочу никаких охов и вздохов. Дохожу до отпуска, а там…