На суше и на море - 1976

Лингвисты, историки, археологи, этнографы установили, что самодийские языки первоначально формировались на юге Сибири. Именно отсюда, с территории Минусинской котловины и Саянского нагорья, предки энцев начали свой путь на Север.

Но как это ни удивительно, энецкие предания и легенды почти не содержат отголосков прежней жизни в этом районе. Лучшие знатоки энецкого фольклора Совалов Лябо, Мирных Кича, тот же Пилько Вэро на все мои расспросы так ничего определенного и не сказали.

Чтобы выяснить происхождение тех или иных родов энцев, следует обратиться к этнонимике. Этнонимика — это наука о названиях и самоназваниях различных этнических общностей — народов, племен, родов и даже отдельных семейных общин.

И вот оказалось, что энецкие родовые названия Бай, Муггади, Ючи, Мундеда и другие находят аналогии у камасинцев, тофаларов, сойотов, моторов и других народностей Саяно-Алтайского нагорья и Минусинской котловины, говорящих на тюркских языках.

Еще в XIX веке выдающийся финский лингвист Маттиас Настрой выяснил, что в прошлом все перечисленные народы говорили по-самодийски. А совсем недавно ученые пришли к выводу: из всех северосамодийских языков наиболее близок к камасинскому энецкий. Случайно ли совпадение родовых названий коренного населения истоков Енисея и его устья и близость языков? Конечно, одного этого факта недостаточно, чтобы восстановить ту историческую дорогу, по которой двигались древние самодийцы. Но тут может помочь другая наука — топонимика, которая занимается названиями рек, гор, урочищ, населенных пунктов. Старые и новые напластования географических названий помогают установить, какие народы их дали, уточнить этническую историю данной местности.

На территории современной Томской области два раза самодийские топонимы сменялись тюркскими. Топонимика, к сожалению, может лишь весьма приблизительно датировать эти перемены — рубеж нашего тысячелетия.

Однако тут уже выступает и археология. На той же территории найдены могильники, которые можно связать с самодийцами. Археолог оперирует более осязаемыми вещами, чем словесные названия. И даты соответственно более определенны — IX и XIII века.

Совпадает, кажется, все. Действительно, можно теперь уже нанести на карту путь давних предков Вэро Пилько. Можно и определить причины, по которым самодийцы двинулись в далекий путь на Север. Это экспансия тюркского каганата вначале и движение кочевников Чингис-хана позднее. Хронологически выступления и тюрок и монголов точно совпадают с передвижками самодийцев.

Но как выглядели эти древние самодийцы? Это уже задача этнографов. Вот почему я сижу в чуме Вэро Пилько и надоедаю старику своими расспросами.

— Раньше-то только дикий олень всех держал, — говорит задумчиво он. — Только диким раньше жили. Рыбу-то совсем мало ловили. Сети откуда взять могли? Только дикого и добывали. Вот, смотри, еще моя жизнь не кончилась, а совсем иначе люди живут, чем когда я молод был.

Да, недавно энцы и селились иначе, и занимались другим делом — в основном охотой на диких северных оленей. Что же, переселенцы с юга охотились там на такую дичь? Как раз нет.

Изучая многие сравнительные данные, можно восстановить, как смешивались, как формировались культуры южных пришельцев и аборигенов Арктики — населения, проникшего в высокие широты сразу же после отступления ледника. Здесь, на Севере, аборигены передали пришельцам навыки охоты на оленя, и те в свою очередь принесли с собой знания о приручении оленя, превращении его в домашнее животное. Выиграли обе стороны. Но все же охота на дикого оленя возобладала над всеми другими занятиями.

Это и сегодня важное для энцев дело. Но приемы и способы современной охоты лишь отдаленно созвучны старым традициям.

Собираясь на промысел, охотник прежде всего берет с собой маскировочный щит — деревянную доску, внешняя часть которой облепляется мокрым снегом, а в центре проделано отверстие для ствола ружья. Скрываясь за этим щитом, он старается как можно ближе подобраться к стаду с подветренной стороны.

— Раньше наши люди не так делали, — пояснил мне однажды энец Кирьяк Болин из рода Муггади. — Осенью, когда идет дикий олень, посылали несколько человек, кто побойчее, к перешейку. Есть тут у нас такой узенький перешеек между озерами Поколкой и Сиговым, дикий всегда там держится. Здесь большую сеть растягивали, как степа, чтоб, значит, весь перешеек перегородить, а от нее с боков открылки пускали, тоже из сети, ну как ворота. От открылков тех дальше вешки устанавливали деревянные, а в их верхние концы вставляли гусиные перья. Потом молодые ребята и кто-нибудь из взрослых отбивали от стада сто или больше оленей и гнали к этой сети. До вешек доведут, тут уж оленям некуда деться. Перья, видишь, от ветра раскачиваются, звери пугаются и сами в сеть идут. Кто в сети запутается, кого копьем добьют. Мяса много запасали. На ползимы хватало.