На суше и на море - 1976

Об авторах

Винников Евгений Соломонович. Родился в Москве в 1938 году. Окончил Литературный институт имени М. Горького (1972 г.). С 1961 года выступает с очерками и рассказами в периодических изданиях (журналы «Знамя», «Молодая гвардия», «Юность», «Смена» и др.). По заданиям редакций и в составе геологических экспедиций много ездит по стране, но предмет его особой привязанности — Сибирь. На сибирском материале написаны рассказы «Идол», «Урман», «Свет кедровых ночей». В 1974 году Е. Винников и В. Гербачевский в качестве специальных корреспондентов журнала «Знамя» выезжали на трассу Байкало-Амурской магистрали. В настоящее время автор работает над историко-художественной повестью «Вариант Богдановича», рассказывающей о проектах и судьбе Е. Богдановича, пионера идеи сооружения транссибирской железной дороги. В нашем ежегоднике автор выступает впервые.

Гербачевский Виталий Петрович. Родился в 1937 году в городе Александровске-Сахалинском. Окончил военное училище и факультет журналистики МГУ. Работал в Радиотехническом НИИ АН СССР, в газете «Московский комсомолец», в редакциях журналов «РТ» и «Знамя». Автор нескольких книг, а также рассказов, опубликованных в журнале «Знамя». В нашем ежегоднике выступает второй раз. В настоящее время работает над книгой очерков о Крайнем Севере.

Юрий Куранов ЗА ОЗЕРОМ — ОЗЕРО

Рассказ

Рис. И. Шипулина

И разве не удивительно само по себе озеро, да сравнить его просто не с чем. У реки — конец и начало, ее не окинешь взглядом от истока до устья. Море вообще бесконечно, море всегда старается убедить, будто ты стоишь на краю света. Река — вся движение, вся энергия. Озеро замкнуто, энергия его не видна, она где-то в глубине. Озеро сосредоточено в самом себе, в нем есть некая законченность, завершенность. Озеро манит и еле заметной таинственностью похоже на человеческий взгляд. В пего нужно долго смотреть, чтобы к нему приглядеться, и долго ходить по его берегам, словно вспоминая любимую песню. Да и есть ли у озера берега? Берег у него по сути дела один и совершенно бесконечный, как у человеческой души, которую вроде бы почувствовал, но понять — ох как трудно.

Река всегда разделяет, у нее берега два, где бы ты ни стоял над ней. Недаром по рекам издавна проходят границы.

Я уже не говорю о морях. Моря и океаны разделяют целые континенты. Порою даже трудно представить, что за страна лежит там, на другой стороне океана. Между тем озера как бы объединяют вокруг себя местность или целые пространства, которые и дорогами своими тянутся к ним, чтобы из озера напиться или заглянуть в его глубину. И только небо все знает и помнит об озерах. Озеро и есть частица неба, родившаяся для того, чтобы каждый мог прикоснуться к нему ладонью или губами.

Я вспоминаю, как среди ясного предвечерья на Глубокое надвигалась гроза. И рассекающие берег заливы Глубокого сначала похолодели, потом стали будто оцинкованными. Озеро насторожилось. Дождя туча принесла немного, только полыхнула раз-другой среди его берегов, слегка подсветила и подплавила темные глубины. И чуть задержалась. И тогда Глубокое изнутри позеленело, стало прозрачным, кажется, до самого дна, приняв другую сторону берега, с соснами и елями.

Надо сказать, что вода в Глубоком вообще зеленая, но не от того, что она цветет или мутна; зеленый цвет исходит из самой его глубины. У берега каждый камешек на песчаных отмелях, словно на ладони. К середине, где озеро уходит на сорок метров вглубь, а по словам старожилов, и до ста, оно все зеленее, зеленее. Вода эта чистая и, на удивление, мягкая. Невозможно смыть мыло с ладоней, когда умываешься. А если уж искупался, кожа становится шелковой, легкой, как у младенца.