На суше и на море - 1976

К медали было приделано колечко, и Саша прикрепил медаль к ошейнику. Бнмки. Тот явно гордился наградой: целый день бегал из каюты в каюту и носился по судну с веселым лаем. Известное дело: животное всегда понимает ласку и уважение к себе со стороны человека.

IX

А потом на нас напали акулы. Эти большие хищные рыбины, так же как и птицы, кормились возле судна. Но если чайки подбирали из воды тех рыб, которые «продрались» через ячеи трала, то акулы вели себя агрессивно. Как только трал подтаскивали к борту, они окружали куток, набитый уловом, и прямо на наших глазах: выжирали рыбу из трала, выедая ее вместе с делью. Хапнет акула десяток рыбин, набьет брюхо, а в дыру рыба уходит в океан. Поднимаем трал — половина улова в воду высыпается. И светится трал весь, будто его ядрами из пушек расстреливали. Сидим потом до ночи на палубе, штопаем сети и, проклиная мерзких рыбин, придумываем разные ужасные способы отомстить им. Но как? Боцман сделал копье; подплывает акула к тралу, а он ее трах по башке! Но пока одну акулу отгонишь, три-четыре уже рвут трал, подплыв к нему из глубины. Хоть покидай этот район океана. А уходить жаль: напали мы на богатые рыбные места. Или, может, акулы потому и гнали нас отсюда, чтобы мы не ловили рыбу, которая принадлежит им?

Х

В океане всегда что-то происходит, что ни рейс, то какое-нибудь происшествие или необычное событие. Возвращаешься домой, всегда есть о чем рассказать. Правда, после шторма у нас ничего особенного не было, и вот случилось… Однако по порядку.

Итак, крысы были уничтожены, с птицами Бимка почти что примирился и теперь все свое внимание обратил на акул. Встанет на самом краешке порт-лаза — это такой вырез в фальшборте — и лает, лает до хрипоты на отвратительных рыбин. А те поглядывают на него из воды и пасти свои зубастые открывают, грозятся: «Ух, собачонка! Попадись нам только!»

Лает Бимка, захлебывается. Полает-полает, устанет, ляжет тут же, передохнет — и опять давай заливаться. Привыкли мы уже к этому собачьему голосишке, вроде бы и работается под голос Бимки легче. Лает он, вода плещет, и вдруг подкатилась под судно какая-то крутая, шалая волна, накренился траулер, Бимка будто захлебнулся, и послышался всплеск…

— Человек за бортом! — закричал боцман и, схватив спасательный круг, швырнул его в воду. — Капитан, Бимка в воду сиганул!

— Стоп-машина! — рявкнул в ходовой рубке капитан и, высунувшись из иллюминатора, распорядился: — Боцман, майнай шлюпку на воду.

— Вова, Петруха… да бросайте вы ножи! Коля, Саша, быстро все на бот-дек!

— Я их отгонять буду! Отгонять! — выкрикнул тут Саша. Он пробежал по скользкой палубе и бросился в океан. Я перегнулся через фальш-борт: высоко выбрасывая руки, Саша плыл саженками к барахтающемуся в волнах Бимке.

Наверно, еще никогда так быстро мы не спускали шлюпку на воду… Но как-то он там? Мельком взглянув в океан, я увидел, что Саша уже подплыл к Бимке, а вокруг них резали воду черные треугольные плавники акул. Скорее же! Двигатель взревел, и шлюпка отвалила от борта, а на палубе траулера послышался грохот лебедки: рыбмастер включил ее. Именно на этот звук и спешили к нашему судну и птицы и акулы. А как сейчас? Поверили! Оставив человека и собаку, черные стремительные тени прошили прозрачную воду в направлении к траулеру. А там оставшиеся на палубе парни начали бросать в океан зюзьгами рыбу. Чайки с воплями бросались на воду, хватали рыб, да вот и акулы подплыли, но не все! Две остались возле Саши. Они крутились около него и все сужали свои круги, а мальчишка кричал на них, как на кошек: «Брысь! А ну брысь…», а сам одной рукой держал Бимку.

— Держи-ись! — кричит боцман.

— Держу-усь! — провыл в ответ Саша.

Ну, обормот, ну доберусь до тебя, размышлял я, видя, как, испугавшись приближающейся шлюпки, акулы отплывают в сторону, это ж надо на такое решиться! Ну и накостыляю я тебе!

…Обнял я его, подлеца, стиснул так, что запищал он в моих руках. Боцман тут подсел к нам, помахал перед Сашкиным носом громадным кулачищем и произнес несколько яростных и ужасных морских проклятий, но светлые, сощуренные его глаза светились добротой. Все мы и ругали Сашку, и стыдили его, и хохотали, и жадно, взатяжку курили, пуская сигарету по кругу, а Саша прижимал к себе Бимку, оба они дрожали от холода и пережитого, и не было, Наверно, в этот момент человека на земле более счастливого, чем мой юный отчаянный друг.

Капитан объявил Саше строгий выговор и предупредил его о списании с судна, если он еще хоть раз вздумает прыгать в океан, а потом, чтобы мальчишка успокоил свою нервную систему, поднес ему рюмку коньяку. И Саша опьянел, как котенок от валерьянки. Свел я его в каюту и уложил на койку.

— Ты, Александр, личность! — сказал я ему утром и пожал его узкую мозолистую ладонь. — Ты чертовски смелый парень. Вот тебе подарок от «деда». Стармех всю ночь мастерил.

И я надел на шею Саше медаль с надписью: «За спасение терпящих бедствие собак в открытом океане».

XI