На суше и на море - 1979

Еще в Москве, при первой встрече, выяснилось, что так иди иначе мы уже знакомы с аляскинцами. Мир-то действительно тесен! Я сказал Вилли, что видел на Аляске плакаты: «Хэнзли в конгресс!» Они были расклеены на стенах домов — ив больших городах, и в засыпанном снегом эскимосском селении на Юконе, прилеплены к автомобилям и даже к самолетам, летающим на местных линиях. Вилли молча опустил руку в карман своей куртки и протянул мне книжечку картонных спичек, распространенных в США. На ней я прочитал знакомый мне призыв к избирателям и там же увидел портрет моего собеседника.

Хэнзли не стал конгрессменом: он не набрал нужного количества голосов. Но обладание «персональными» спичками, похоже, смягчило горечь его поражения. По-видимому, порядочный запас их Вилли привез с собой и дарит спички охотно.

С профессором Льюиком и доктором Камероном мы, хотя и заочные (по печатным трудам), давние знакомые. Оказалось также, что над палаткой Шелдона пролетал наш самолет по пути из Нома на мыс Барроу.

Их послала в Сибирь корпорация «Нана», и, конечно, обошлась эта командировка их землякам недешево. На «ходоках» все новое, «с иголочки», у них дорогие фотоаппараты и диктофоны. Но советский опыт может оказаться дороже. На это, видимо, и был сделан расчет.

У пастуха — молодого эвена — серьезное, даже строгое лицо. Еще бы, не каждый день приезжают такие гости!

Он тихонько откашливается, будто собирается петь, но не запевает, а кричит неожиданно высоким голосом что-то вроде «ау»: Затем ударяет палкой по борту дощатой кормушки, прибитой к лиственничным стволам. И сразу же вверху, на склоне, среди редких деревьев показываются олени. Одни бегут вниз — смело, решительно, закинув картинно на спину рога. Другие останавливаются на яру, присматриваются, принюхиваются: сегодня много чужих людей, непривычная одежда, незнакомые запахи, — но потом тоже идут к кормушкам. А там уже толчея. Часто причмокивая губами, сталкиваясь рогами, олени жадно хватают отруби с солью и другими добавками — «завтрак», предложенный оленеводами. Более разборчивые обегают ряды кормушек, пробуют там-сям и никак не могут сделать окончательный выбор.

А гости смотрят, спрашивают, фотографируют, записывают и в блокноты, и на диктофоны.

У палатки на помосте из жердей лежат седла. Необычно устроенные, неправдоподобно легкие, они, конечно, привлекают всеобщее внимание. Тот же эвен, что призывал стадо на кормежку, сначала пытается изобразить «на пальцах», как седлают оленя. Но его собеседники никак не могут этого понять. Тогда пастух запускает руку внутрь палатки, привычным движением достает маут — сплетенный из ремешков аркан — и карабкается вверх по склону. Проходит несколько минут, и он возвращается с пойманным крупным и статным хором — так называют быков северных оленей. Теперь уже не требуется ни объяснений, ни перевода. Пастух кладет седло на оленью холку, с точки зрения конника, совсем не на место, затягивает подпругу.

— Все! — говорит пастух.

— О'кей! — вторит ему Дуглас.

Он подходит к оленю, пробует, сильно ли затянута подпруга, не качается ли седло.

— Каким может быть предельный вес всадника? — осторожно осведомляется Дуглас. — Это не для меня, — говорит он тихо и с явным сожалением, услышав ответ.

Пастух демонстрирует искусство верховой езды. Едва опираясь на длинную палку, он легко прыгает в седло и несильными ударами пяток заставляет хора идти то быстрее, то медленнее, поворачивать вправо и влево. Затем без чужой помощи и довольно ловко в седло садится Вилли. Из всех наших гостей он наиболее «спортивен» (как потом выяснилось, играл в футбол чуть ли не в профессиональной команде). Хэнзли сухощав, подвижен, и для него эта задача не так уж сложна. Соблазнился и Дэнни. Но езда на олене дается не каждому. Кожа его подвижна, но совсем не так, как у лошади. И Дэнни в этом убедился, когда седло оказалось на животе оленя: не подхвати зрители седока, он неминуемо очутился бы на снегу.

Ну и, конечно, общая просьба к пастуху — показать, как пользуются маутом, тем более что дело происходило уже на плато и все стадо было перед глазами.

— Какого? — спрашивает эвен.

Стремительный взмах руки, свист аркана — и пастух уже тащит к себе пойманного за рога, упирающегося всеми четырьмя ногами «заказанного» оленя. Так же, сразу, петля опускается на рога второго животного, третьего… Загорается желанием проделать это и Дуглас. Он собирает маут в кольцо, разделяет его для каждой из рук на две части, долго прицеливается, бросает, но неудачно. Еще бросок — и вновь неудача, и сконфуженный гость возвращает аркан владельцу.

Несколько дней спустя мне пришлось идти мимо школы-интерната, где учатся дети оленеводов. На вершине сугроба лежал олений череп с рогами. Мальчишки с сосредоточенными лицами набрасывали на свою мишень сразу несколько маутов. Это была, конечно, игра, но не пустая забава. Именно так и рождается мастерство, показанное нам пастухом.