На суше и на море - 1979

Организована она недавно, а уже успела приобрести известность за пределами Тувы. Встретили мы здесь и красноярцев, и москвичей, и гостей из Удмуртии. Любителей путешествий привлекают таежные тропы, рыбалка, лодочные прогулки. Однако отпуска вряд ли хватит, чтоб все осмотреть. Длина озера Азас — двадцать километров, ширина — до пяти, а к живописному побережью еще надо приплюсовать и несколько островов. На самых больших, сплошь поросших лесом, водятся медведи.

Впрочем, не одни красоты природы манят сюда людей. Оказывается, поблизости есть целебные грязи. Когда мы тронулись дальше, Базыр указал в просвет между деревьями:

— А вот Зеленое.

Вода и впрямь выглядела изумрудной, отражая хвойную оправу озера. С его дна берут светлый ил, который, как утверждают, помогает избавиться от ряда болезней.

— А некоторые ходят лечиться к аршанам — минеральным источникам, — сказал егерь. — Их здесь немало. Не знаю, на самом ли деле целебна вода для людей, а вот животные, надо понимать, какую-то пользу для себя находят. Возле аршанов всегда много свежих следов.

— Может, просто на водопой приходят?

— Вряд ли. И рек, и озер вокруг множество, а все-таки лоси, маралы, косули предпочитают воду источников…

Мы все дальше и дальше углублялись в лес, лавируя между деревьями, объезжая завалы. Порой приходилось подталкивать «газик», помогая ему выбраться из топкой низины. Взмокнув от усилий и устав отбиваться от оводов, мы особенно радовались свежему ветерку на светлых полянах, вкрапленных красочным ковром в таежное безбрежье.

— Дальше придется идти пешком, — объявил Базыр, вылезая из машины.

Еле приметной тропкой мы спустились к веселому ручейку, за которым на сосне висела предупредительная надпись. Здесь проходила граница заказника, который в 1971 году был расширен с двадцати трех до ста восьмидесяти тысяч гектаров и объявлен комплексным. Теперь не только бобры, но и прочие животные: копытные, медведи, рыси, соболи, белки, глухари, рябчики, а также и рыба — все взяты тут под охрану.

— Передохнем и рыбки наловим, пока границу не перешли, — предложил егерь.

Признаться, я не мог сообразить, где он собирается рыбачить. Не в этой же речонке, которую можно перейти вброд, не зачерпнув воды в голенища сапог! А Базыр уже размотал леску, приладил ее к срезанному удилищу и, насадив на крючок слепня, забросил наживку в пляшущий по каменистому ложу поток.

— Неужели здесь рыба есть?

Словно в ответ на мой вопрос в воде метнулась темная торпедка и — первый хариус затрепетал на траве.

Думаю, любители посидеть с удочкой были бы разочарованы подобной рыбалкой: казалось, хариусы только и ждали, когда им дадут возможность схватить наживку. Но у какого рыболова не затрепещет сердце, когда он услышит всплеск крупной рыбы в воде?! Так нас встретила река Азас, когда мы добрались до нее.

— Таймень гуляет, — пояснил Базыр. — Ох и здоровы они здесь! До сорока килограммов бывают. И щуки, как колоды, — больше десятка килограммов. Кстати, подмечено, что они и таймени на маленьких бобрят нападают.

Осторожных бобров мы, разумеется, не увидели. Азас — река довольно быстрая, а они предпочитают жить на более тихих небольших притоках. Чтобы добраться туда, нужен не один день. А главное — животных в заказнике стараются не беспокоить.

Мирная тишина стоит здесь. Ярко желтеет, золотится кора огромных лиственниц. Летний ветерок чуть пошевеливает пушистые вершины кедров. Солнечные открытые склоны гор манят густой травой. Свежестью веет от леса и незамутненной воды рек и озер. Кажется, время не властно над этим царством покоя. Так же стояла тайга под солнцем и медленно плывущими облаками и сто, и двести, и бог знает сколько лет назад. И будет стоять века, пока ее бережет человек.

Такова она, заповедная Тоджа.

Ярослав Ивашкевич МУЗЫКА ГОР

Рассказ

Перевод с польского Ксении Старосельской

Рис. И. Шипулина

Хелене Рой-Рытардовой

Помнишь, как мы спускались с гор? Было это довольно давно, и преграда из множества мелких и по-разному окрашенных событий отделила нас от тех времен. Мы зашли тогда в корчму, пили пиво, в груди у нас еще сохранилось немного горного воздуха, а головы кружились от усталости. Мы были просто люди, возвращающиеся с прогулки, такие же, как тысячи других, и не понимали, ни куда идем, ни что нас ждет впереди. Да и не хотели понимать.

В корчме играла музыка: как обычно, басы и генсле, парни отплясывали збуйницки[4]. Мы посидели, поглядели и пошли дальше. Горела обветренная кожа на лице и оголенных руках, болели сбитые ноги, и сонной тяжестью наливались виски. Мы покинули этот волшебный мир, не оказав ему особого внимания. Но колдовские чары запали в душу, и мы вернулись. О, сколько еще раз мы возвращались к этим ритмам, к этому танцу и к этой музыке!