На суше и на море - 1981

Арсеньев умер, так и не успев добыть для людей богатство Илистой. Сокровище Дерсу пока не обнаружено. Где-то среди диких скал приморской речки Илистой прячутся уже сотни женьшеней — размножившиеся потомки дара Дерсу. Но придет время, и дальневосточники отыщут плантацию и передадут ее врачам.

Таков прямодушный, бесстрашный и щедрый следопыт-рыцарь Дерсу Узала, герой книг Арсеньева — певца дальневосточной природы, его верный спутник и друг.

Игорь Сосновский НОЧНОЙ «ГОСТЬ»

Фото Берлинского зоопарка ГДР

Заставка Е. Поливанова

Домик был деревянный, легкого типа и скорее походил на сарайчик, чем на жилое помещение. Но я в нем жил без всяких претензий — кругом буйство зелени, аромат цветов, неподалеку ручеек с чистой водой. Днем и ночью поют, кричат, свистят, щебечут, лают, рычат и шипят пернатые, лохматые, чешуйчатые и панцирные обитатели тропического леса, порхают огромные бабочки и с гудением проносятся жуки. Чем не жизнь? Расположился я в домике один, и моими гостями были лишь ящерицы гекконы, да и те появлялись на стенах и потолке только с наступлением сумерек. Днем они отдыхали в трещинах стен, складках оконных занавесок или в каких-то других укромных уголках. На день окна домика я закрывал решетчатыми ставнями, после того как, возвратившись однажды вечером, обнаружил полный разгром. Все мои вещи были разбросаны по полу, тетради с записями разорваны, а запас продовольствия похищен. В мое отсутствие здесь немного порезвились обезьяны. На ночь ставни я открывал, а оконные проемы завешивал марлей, прикрепляя ее кнопками. Обезьяны по ночам не бродили, а марля была достаточной преградой для ночных насекомых, которых привлекал свет. Те комары, бабочки и жуки, которым удавалось все-таки найти лазейки и проникнуть в домик, быстро становились добычей гекконов, способных бегать не только по стенам, но и по потолку головой вниз. Гекконы ловко ловили насекомых и лишь изредка срывались и падали на пол или на постель, где я лежал. Упав, они на секунду замирали, но тут же вновь оказывались на стене.

Однажды утром, еще лежа в кровати, я внезапно почувствовал острую колющую боль в области ступни. Сдернув простыню, успел заметить, как с кровати сползла большая многоножка сантиметров двенадцать длиной и моментально исчезла в щели пола. Многоножки неядовиты, питаются они всевозможной живностью, поедают и мертвых червей, гусениц, бабочек и ящериц. На челюстях после еды остаются микроскопические частицы разложившейся пищи, которая и может вызвать заражение при укусе. Вообще эти очень неприятные на вид существа на людей не нападают, и я пострадал, видимо, потому, что сильно придавил ногой многоножку, забравшуюся под простыню невесть зачем. Ступня моя распухла, я себя стал чувствовать неважно.

Болеть — хорошего мало, а в тропиках вдвойне тяжело, особенно если повышается температура. Тяжко, жарко, душно, сон тревожный, постоянно мучает жажда.

Входную дверь в домик на ночь я запирал плотно, все от тех же бесчисленных насекомых, появляющихся с наступлением темноты. И вот в одну из таких томительных ночей в дремотном состоянии я уловил странные звуки. Будто кто-то приглушенно чихал. Что за наваждение? Соседей, кроме ящериц, у меня не было, а они молчаливы. Прислушался, затаился — снова раздались таинственные звуки, что-то упало на пол. При слабом лунном свете было видно, что дверь закрыта, окна затянуты марлей. Я осторожно поднялся на кровати, спустил ноги, стал присматриваться, но ничего различить не мог, а звуки повторялись. Едва я потянулся за коробкой спичек, чтобы зажечь светильник, стоящий на столике около кровати-раскладушки, как раздалось громкое шипение. Это меня встревожило. Светильник загорелся, заморгал, слабо освещая комнату; от его мигания поплыли тени, потом оконтурились предметы, и снова — «пчхи», будто воздух с силой вырвался из лопнувшей камеры велосипедного колеса. И тут впервые в жизни я явственно ощутил, как волосы на моей голове становятся дыбом. Метрах в трех от кровати на полу с распущенным капюшоном стоял гамадриад. Узнал я его сразу. Примерно две трети его туловища образовали на полу этакий «крендель», а передняя часть тела поднялась вертикально, и голова гамадриада находилась на уровне моего лица.