На суше и на море - 1981

Озеро постепенно сужается; с одной стороны болотистый ельник, с другой — осоковая топь. Камыш выше человеческого роста. На чистых от травы лагунах рыбацкие лодки и сами рыбаки застывшими изваяниями.

— Шестой, шестой, я «Чагода», добрый день, подходим снизу.

— Хорошо, слышу вас, слышу. — Женский голос скор и нетерпелив. — Передаю диспетчеру.

— «Чагода», шестой понял. Нажимайте к шлюзу, — окает диспетчер. — У меня водолазы одеты, минут на пятнадцать задержу их. Пока перекурят, я пропущу вас, а что стоять и стоять. Ремонт ворот затеяли.

Жулитов прибавляет ход. Осоки сердито зашуршали, на них накатилась большая волна, гнет, с головой покрывает зелень. Рыбаки поспешно разворачивают лодки носом к волне.

Входим в устье реки Порозовицы. Такое славное название, делающее честь безымянному автору! В этот солнечный день откосы берегов сияют цветами, как вешняя заря. Клеверок душист и красен, холмы покрыты разноцветным ковром. Много ржаных полей, красного клевера, лесных привад. Хаты в деревнях разбросаны по холмам, как в Берендеевом царстве, и такая благодатная, теплая тишь вокруг, что слушаешь ее, словно хорошую музыку.

На шестом шлюзе все, как на «Знаменитом»: та же приятная домовитость и женская сноровка судопропускных Зои Геннадиевны и Марии Тезениных — матери и дочери, шелест тополей над водой, стук плотничьих топоров и запах ошкуренных сосновых бревен, из которых складывается сруб нового дома. «Чагода» с ходу вошла в камеру, ворота закрылись. Видим, как за воротами спускаются в реку водолазы.

Порозовица, недолгая, полноводная, хорошо обжита людьми.

По правому берегу стоит Никольский Торжок с порушенным собором. Это бывшее торговое село с огромной булыжником вымощенной площадью. Далее две деревни, а за ними пятый шлюз, который проходам без задержки. Еще деревня на холмах. Шиферные крыши делают ее молодой. Рядом завидно-урожайное поле овса, у самой воды толпится стадо черно-пестрых коров. Они сыты и спокойны, бесстрашно стоят близко к нам и влажными глазами! провожают серую тушу «Чагоды».

Река Иткла и озера по пути — Вазеринские, Кишемское, Зауломское, Покровское, каналы и шлюзы, соединившие их, — вся наша дорога, то очень широкая, то узкая настолько, что воды по сторонам не видишь. Каналы наполнены до краев, так что иной раз кажется, будто движемся мы на судне посуху, прямо через луга и перелески, огибаем горбатые холмы в еловой заросли и только что не залезаем на них. Так естественны, так удобны в этой нигде не нарушенной природе старинные инженерные сооружения! Их ничто не выпячивает, не отделяет от ландшафта. Просто не верится, что эта часть большого Северо-Двинского водного пути — дело рук человеческих. Ловишь себя на мысли о единстве полезного с красивым, и возникает чувство благодарности к умелым и бережным строителям Северодвинской системы, не умалившим природной красы.

Кто они? Когда и как строили, подарив России столь нужный водный путь? Нигде ничего о строителях! Безымянно сооружение, сблизившее крестьян и речников, города и деревни в этом древнем крае, некогда отрезанном от остального мира и особенно ценном сегодня, в годы необычайного внимания к Нечерноземью.

В послеобеденное время в рубку подымается капитан. Его свежевыбритое лицо несет на себе следы короткого, прерванного сна. В глазах нетерпеливое ожидание.

— Что рано? — спрашивает Жулитов.

— Сейчас мои места, не хочу пропустить. Ты пройдись для разминки, чаю выпей. Я постою.

И Кряжев втискивается между высоким табуретом и пультом.

Навстречу нам серым утюгом движется «Триста двадцать первый»; он толкает баржу, по уши нагруженную камнем. Сидит низко, даже страшно: вода заплескивается на палубу.

Кряжев берет микрофон:

— Я «Чагода», иду правым бортом, правым.

— Понял вас, — доносится радиоголос. — Даю отмашку.

— Куда путь держите?

— На Сокол, там разгрузимся. Камень для новой автодороги в Архангельск. Туда только давай. Нужная стройка.

— Тяжело идете. Как осадка?

— Тысяча тонн. Осадка сто семьдесят.

— Счастливого пути, каменщики!

Кряжев улыбчиво провожает караван.

— Вот так и таскаем, что нужно Нечерноземью. Кто камень и песок, кто машины и горючее. Мы повезем гравий для домостроительного комбината. Капитан Мезгирев только что пришвартовался в Вологде, привез из Москвы крупногабаритные трубы дорожникам и, похоже, идет сейчас за нами. Как говорится, по мере сил своих…

— Что еще возили, Юрий Сергеевич?

— Лучше спросите, чего мы не возили! Только в этом году, по памяти: песок, гравий, пиловочник, минеральные удобрения, кругляк, металлолом из глубинки, бетонные плиты, кирпич, шифер, мебель, доломитовую муку, соль, арматуру, зерно, бочки, контейнеры. Вот, разве навоз от ферм еще не приходилось отвозить… За десятую пятилетку «Чагода» набрала чуть не сорок миллионов тонно-километров.

Кряжев покачал головой, вздернул белую кепочку. Самому удивительно, сколько всякого-разного требуется вологодским деревням и городам в наше время!

4