На суше и на море - 1983

Изучались ландшафты — земля, дороги, реки. Создавалось кольцо стен с нужным числом ворот, освящались земли под храмы, затем намечались места для административных зданий, намечались участки для слобод и посадов. Участки под слободы делились между горожанами, а затем между их домами и участками прокладывались улицы. Есть даже такой документ по Воронежу, что строитель был никудышный, так как улиц в городе не проложил… Сохранились специальные сметы, предусматривавшие прокладку улиц.

Итак, свободная планировка. Значит ли это, что она была хаотичной и беспорядочной? Вовсе нет. По мнению Алферовой, именно свободная планировка являет собой высшее достижение градостроительного искусства.

Регулярная планировка, как более простая, возникает гораздо раньше свободной. Мы знаем древнеиндийские города дравидов — Мохенджо-Даро и Хараппу, древнеегипетский Кахун, города шумеров. Это улицы, разбитые на квадраты и прямоугольники. Свободные в своей планировке города впервые возникают в Древней Греции, где стремление добиться максимального удобства для жителей связано и с высокими эстетическими запросами, и с желанием быть ближе к природе. Градостроительное законодательство в Греции было создано в V в. до- и. э. Об этом говорит Аристотель. Говорит он и о том, что свободная планировка гораздо человечнее регулярной.

_{План города Олонца. Рисованный чертеж, начало XVIII века}

Преимущества свободной планировки видны даже сегодня, спустя века, при изучении древних городов. Идешь по улице старого города и видишь, что все дома поставлены к улице углом. Только значительно позднее появляется улица-коридор, характерная для Западной Европы. Поначалу в городах такой улицы не было. Система градостроительства на Руси была такой же, какой она была в Греции. О создании русской градостроительной традиции, в основе своей исходящей из греческой, следует говорить особо. Это уже тема для другой статьи. Здесь же следует сказать, что, как и в Греции, на Руси при закладке города земли делятся на три части — под общественные сооружения, под селитьбу и резервные земли для роста города в будущем. Улиц как таковых не было. Дома фасадом своим повернуты к солнцу, морю, реке, к красивому виду, но не к улице. Дом окружал простор, окружала природа.

«Работать с солнцем, с ветром…»

Это выражение — «работать с солнцем, с ветром» — встретилось нам в книге, посвященной исследованию крестьянской избы. Но оно показалось крайне удачным и для рассказа о труде средневековых русских градостроителей.

В средневековом городе вторая, рукотворная природа еще не отделила человека от первой, естественной. И это — поистине неоценимое достоинство живописного города.

Идешь по старинному городу, если только он сохранил хотя бы следы первоначальной своей планировки, и перед тобой все время возникают все новые и новые картины, тебе не скучно — ты словно наблюдаешь последовательную смену декораций. Тут замысловатая резьба на доме, там открывающийся вид на городской кремль, чуть дальше — каменный храм, а еще дальше — простор окрестных лесов, лугов. И пусть человек проделывает этот свой путь не в первый раз. Смена впечатлений не даст угаснуть живому интересу к своему городу, запечатлит его образ надолго в памяти. В таком городе каждый шаг открывает новые картины, вид новых улиц и храмов, общественных и городских сооружений. Путнику они открываются то одной, то другой стороной. Меняется ландшафт в самом городе, но меняются и дали, открывающиеся с его улиц. Город становится необычайно емким — емким эмоционально, психологически становится необычайно многообразным, многокрасочным, многокартинным. И начинается диалог между человеком и городом, и диалог этот, надо заметить, необходим обеим сторонам. Он нужен человеку — сейчас, когда мы отчетливо поняли, столкнулись с психологическим однообразием многих микрорайонов современной застройки. Но диалог этот нужен и самому городу — ведь только так город может рассказать человеку о себе, о своих зданиях, о замыслах, воплощенных в его планировке. Наконец, именно так — рассказывая о себе, показывая здания, возведенные отдаленными и близкими предками, — город мог внушить человеку уважение к этим предкам, к их деятельности, а значит, и к самому себе, к своему облику, в котором соединялись разные эпохи.

И еще. Никогда приезжавшая из села в старый город неграмотная женщина не могла заблудиться в городе, никогда почтальон не мог принести письмо в другой дом, а только туда, куда оно послано, хотя адреса на конверте, в нашем понимании, не было. Почему? «Работала» великолепно продуманная система ориентиров и доминант. Застройка была разнородной, запоминающейся, имела лицо и характер. Сейчас, бывает, нет ни того ни другого. Вторая среда, созданная руками человека, заглушила первую — природу. Ее как бы и не стало в городе вовсе. Мы не всегда понимаем ритм ее холмов, оврагов, долин, излучин рек. Очевидно, только, когда мы вновь «повернемся» к ней, мы сможем обрести города, не чуждые нам, а милые сердцу.