На суше и на море - 1988

Удовлетворять их любопытство у меня не было никакого желания. Поэтому, напустив независимый вид, я решила сделать полукруг побольше, чтобы обогнуть львов и добраться до машины. Прогулочным шагом, опираясь на лопату, я взяла вправо от посадочной площадки. И тут же ближайшая ко мне львица поднялась и пошла следом. Я остановилась и в упор уставилась на нее. Та лениво отвернулась и зевнула. Тем временем к нам начали подтягиваться и остальные члены прайда, постепенно освобождая путь к машине. Когда вся эта прелестная компания была более или менее поблизости, я решилась на прорыв. Подняв над головой лопату и непрерывно крутя ею, как пропеллером, я с криком «Ура!» твердыми шагами пошла к «лендроверу».

Мой маневр поставил львов в тупик. Они уселись на песок и, вытянув шеи, словно зрители в цирке, ярдов с тридцати пытались осмыслить происходящее. По мере того как я следовала перед ними, они синхронно, подобно радарам, провожали меня глазами. Все вроде бы шло хорошо, но тут вдруг решила проявить активность первая львица, решительными шагами направившаяся прямо ко мне. Краем глаза я прикинула расстояние до спасительного «лендровера». Шагов двадцать. «Любопытная» настигнет меня раньше.

И тогда, забыв всю свою высокомерную гордость примата, я с криком запустила в львицу лопатой, а сама на одном дыхании домчалась до машины и захлопнула дверцу. Та с ловкостью жонглера поймала лопату и принялась деловито обнюхивать ее. Потом, когда прайд укрылся в тени акаций, она последовала туда же, не забыв прихватить и лопату, которая чем-то, надеюсь не запахом человека, поразила ее.

Когда через полчаса приземлился Марк, его первыми словами были: «Молодец, старушка, что не дала разбежаться этим сорванцам!» Зато, когда он узнал о моей эпопее, мы долго сидели обнявшись, причем я специально настояла, чтобы опустить окно».

В этот день Оуензы надели радиоошейники на нескольких львов из нового прайда и — тут Делия была непреклонна — специально выследили и усыпили похитительницу лопаты. К концу недели у них «на связи» было уже шесть новых прайдов. Слышимость все время оставалась идеальной, так что в течение дня они успели нанести все их передвижения на карту.

Никто из зоологов не предполагал, что трагическая засуха 1978 года предоставит им уникальный случай изучить ее влияние на львиное поголовье Калахари. Дожди в тот год кончились слишком рано. Солнце быстро выжгло траву, а налетевший горячий ветер наполнил воздух раскаленным песком. Днем температура держалась в тени около 50 градусов по Цельсию, а ночью падала до 14. Акация, служившая пищей антилопам, вообще не зацвела. Порывы ветра выдули всю траву с пастбищ, оставив лишь редкие жесткие стебли и сделав землю похожей на старую вытертую щетку. Каждое утро по мере того, как поднималось солнце, зной становился нестерпимым. За 20 месяцев в Долине привидений выпало всего 4 вместо обычных 15 дюймов дождя. Калахари превратилась в серую бесконечность, смыкавшуюся на горизонте с таким же серым, безжизненным небом.

«Мы старались почти не двигаться, — пишет Делия, — а в самые жаркие часы спасались на мокрых брезентовых носилках, поставленных в палатке. Мы потеряли счет дням, и порой нам казалось, что мы переживаем уже шестую или седьмую засуху. Словами просто невозможно передать, как мы ненавидели жару, казавшуюся нам гигантской пиявкой, высасывающей наши жизненные силы. От того, что мы сильно похудели, кровь не грела нас, и ночью мы все время дрожали в ознобе. Но еще оставалась работа, которую мы пытались делать через не могу.

В самой Долине призраков мы встречали лишь редких птиц да мышей, число которых убывало день ото дня. Немногие оставшиеся антилопы, подобно истощавшим привидениям, бродили по иссушенному вельду, пытаясь копытами выкапывать корни растений. Но больше всего меня поражали жирафы, которые стояли, широко расставив ноги, на месте высохших озерец, словно готовые отдать жизни перед наступлением невидимого врага, но не отступить ни на шаг.

Голубой прайд также оказался жертвой засухи. Отощавшие львицы охотились, разбившись на пары в зарослях кустарника на холмах. Теперь они уходили на 40–50 километров от места своего обитания и, по нашим прикидкам, увеличили свою охотничью территорию до 1500 квадратных миль, то есть в 10–15 раз. И все-таки хищники в период засухи оказались в привилегированном положении. Изредка им удавалось поймать антилопу, но в основном они питались за счет дикобразов, кроликов, птиц и даже мышей. Они обходились без воды в течение девяти месяцев, прежде всего за счет жизненных соков своих жертв. Животы у них, казалось, присохли к хребтам, они все время облизывали губы, словно пытаясь этим смягчить жажду. Львицы больше не делились добычей со львами, и тем приходилось теперь самим заботиться о еде, что я лично считаю вполне справедливым. Знай они мои мысли, цари пустыни обвинили бы меня в женском шовинизме и наверняка попытались бы задать мне трепку, но боюсь, что даже это было им теперь не по силам.